Кэтрин Харт - Огонь желания (Ласковая дикарка)

Она упиралась в руку, что поддерживала ее голову, и чувствовала себя жертвой удивительного момента. Его теплые, решительные губы вызывали в ней ощущения, о которых она раньше никогда не подозревала. Хотя мозг Джулии кричал и сопротивлялся его превосходящей силе, ее тело начало таять от его опытных прикосновений.

Наконец она перестала сопротивляться, ее руки начали теребить его рубашку, чувствуя быстрые удары его сердца. Она крепче прижалась к нему, позволяя поддерживать свое тело на ослабевших ногах. Он проводил рукой по ее спине, и по ней пробегала дрожь.

К тому времени как он ее отпустил, она была полна страстного, доселе неизвестного желания. Он внимательно изучал нежные черты ее лица, серо-зеленые глаза и распухшие от поцелуя губы.

– Теперь я имею представление о том, как ты будешь выглядеть после того, как я пересплю с тобой: вся такая нежная и мечтательная, а твои волосы разбросаны на моей груди, – тихо прошептал он.

Сознание того, что она натворила, что он сделал с ней, спицей пронзило Джулию. Ее лицо пылало, когда она вспомнила, как ему отвечала. Гордость ее была уязвлена, она вся напряглась и поспешно вырвалась из его объятий, досадуя на себя и на него одновременно.

– Ты никогда не переспишь со мной, Роберто! С моей стороны это было просто затмение. Ты захватил меня врасплох. Больше этого не повторится, – заявила она ему через плечо и гордо удалилась.

– Беги, маленький кролик, беги! – услышала она вслед смех, потому что к нему вернулось веселое настроение. – Только помни: нельзя бегать по кругу, потому что лиса тебя поймает, а ты для нее такой лакомый кусочек!

– Я отравлю себя раньше, чем ты снова прикоснешься ко мне, – выпалила в ответ Джулия.

Он рассмеялся еще громче.

На возвышенностях Колорадо стояла середина мая. Сельская местность сбросила белое зимнее одеяло и поменяла его на новое, ярко-зеленое. Холмы были усеяны пышными цветами всевозможных оттенков. Покрытые молодыми листьями ивы изящно протягивали к земле свои длинные ветви, создавая вдоль берега реки тенистые беседки.

Весна пробудила к жизни все новое. Насекомые метались вокруг с новой энергией, а пчелы летали и собирали нектар на пышных цветах. Новая жизнь проявлялась в рождении молодняка. Цыплята и утята неуклюже, вперевалку ходили за своими гордыми мамашами, крякали и пищали, стараясь удержаться на не крепких еще ножках.

Джереми больше всего нравились жеребята. Они стремительно проносились мимо на тонких, длинных ногах.

– Они не отходят от своих матерей, – сказал он Адаму. – Они боятся потеряться?

Адам засмеялся и положил руку на плечо мальчика:

– Это маловероятно. Мамаши их быстро найдут. Просто жеребята не хотят пропустить своей следующей еды.

– Они выглядят смешными с пушистой шерстью и короткими тонкими хвостами, – довольно усмехнулся Джереми. – Как будто вместо хвоста у них кусок веника!

Однажды вечером, перед тем как ложиться спать, Джереми ворвался в дом и возбужденно воскликнул:

– Таня! Адам! Пойдемте быстрее! В конюшне кобыла скоро начнет жеребиться. Хосе послал за вами. – Быстро развернувшись, вприпрыжку побежал к двери. – Он сказал, что я могу посмотреть, если буду тихо вести себя!

Дверь за ним захлопнулась. Таня, Адам и Ракель обменялись довольными взглядами.

– Que torbellino! – воскликнула Ракель, усмехнувшись. – Настоящий ураган!

– Он самый обычный мальчик, – соглашаясь, улыбнулся Адам. – Ты ведь не забыла, какими мы с Джастином были в его возрасте.

– Dios Mio! Как я могу забыть? И если один из вас не мог придумать, куда бы влезть, второй обязательно это делал. Вы были настоящими чертенятами!

Джастин прикинулся обиженным:

– Разве, Ракель! Адам и я были ангелами!

Ракель пронзила его скептически взглядом:

– Да! Только маленькие рожки дьяволят не давали упасть вашим накренившимся венчикам.

Мелисса заразительно засмеялась.

– Пожалуйста, расскажите нам еще что-нибудь, Ракель, – умоляла ее Таня, искоса поглядывая на Адама.

– Не волнуйся, – сказала он ей, протягивая руку и помогая встать. – Джереми ждет. Ты сможешь позже выслушать порочащие меня рассказы.

Джереми испытывал благоговейный трепет, видя, как рождается жеребенок. Он никогда раньше не был свидетелем ничего подобного. Он сидел тихо, зачарованный отяжелевшими боками кобылы, наблюдая, как Хосе и Адам помогают ей. Ее затрудненное дыхание вызывало на глазах Тани слезы, а потом появился на свет мокрый жеребенок. Джереми подавлял в себе смех, видя, как малыш пытается в первый раз встать на свои тоненькие длинные ножки. Все тоже заулыбались, когда жеребенок посмотрел на них своими прекрасными большими глазами.

Поверх головы Джереми Адам смотрел на Таню. Она знала, что сейчас он вспоминает ночь, когда родился Охотник. Они оба молча вспоминали тот волшебный момент, когда Адам помог своему первенцу появиться на свет, а потом держал его в своих руках.

– Я люблю тебя, – беззвучно, одними губами произнес Адам.

– Я знаю, – показала она в ответ, и ее глаза снова увлажнились.

Они не касались друг друга, но обоих окутывало тепло их любви.

Как было обещано, Адам начал терпеливо обучать Джереми верховой езде. Он выбрал для этого спокойную лошадь. Таня наблюдала, вспоминая, как так же терпеливо, но совсем по-другому, Адам учил ее ездить верхом. Здесь Адам обучал Джереми азам обычной верховой езды. В чейинской деревне он обучал Таню, уже умевшую ездить верхом, тому, как должен управлять лошадью чейинский вождь.

Временами, когда Адам занимался с Джереми, Таня беседовала с глазу на глаз с Ракель. Чем лучше эти женщины узнавали друг друга, тем больше сближались.

– Жаль, что тебе не представилось случая познакомиться с отцом Адама, – говорила ей Ракель. – Он был прекрасным человеком.

– Если Адам похож на Белую Антилопу, тогда мне жаль, что я не встретилась с таким чудесным человеком.

Ракель болезненно улыбнулась:

– Становится легче и в то же время больнее от того, что видишь, как Адам похож на Белую Антилопу не только внешне, но и внутренне. Я любила Белую Антилопу даже после того, как мы расстались, я очень тосковала даже после его смерти. – Ее лицо приобрело тоскующее выражение… – Я всегда думала, что могло бы быть, если бы я осталась среди чейинцев? Мне кажется, со временем Белая Антилопа начал бы ненавидеть меня за то, что я не смогла привыкнуть к их жизни. Как бы там ни было, это был лучший выход из положения. По крайней мере, мой сын получил образование, у него есть выбор, и, если он захочет, он может вернуться и жить среди белых людей и как белый человек. – Она тяжело вздохнула.

Таня слегка коснулась руки Ракель:

– Мне рассказывали, что Белая Антилопа любил вас до конца своих дней. Когда вы расстались, он горевал так же сильно, как вы, но он очень радовался, когда сын приезжал к нему. Он не обижался на вас из-за того, что вы не смогли приспособиться к образу его жизни.