Барбара Картленд - Наказание любовью

— О, да, пожалуйста, — попросила ее Диана, и миссис Брум исчезла.

Через секунду она вошла в дверь, неся фотографию двух мальчиков. Они были поставлены в неловких позах, с застывшими, серьезными лицами, чистенькие и аккуратные. Диана с трудом могла узнать двух веселых детей, играющих на улице с взъерошенными волосами, грязными лицами и штанами, босыми ногами и такими симпатичными, что были достойны кисти художника.

— Правда, они здесь хорошо выглядят? — проговорила она с гордостью, показывая на фотографию. — Увы! Они не могут долго быть такими. Вы посмотрите сейчас на этих шалопаев!

— Они выглядят такими здоровыми и счастливыми! Я бы за них не беспокоилась, — ответила Диана.

— Вот и я говорю то же самое, — проревел Том. — Они не болели ни одного дня, а это лучше, чем любая модная одежда — а, мамочка?

Миссис Брум улыбнулась, было очевидно, что одним из ее честолюбивых желаний было иметь образцовых детей по типу молодого лорда Фонтлероя. Она поспешила к двери, выходящей на улицу.

— Билли! Роланд! — позвала она. — Ну-ка, идите сюда сейчас же. Идите и умойтесь, грязные мальчишки! Не представляю, как можно так измазаться. А я целый день только и стираю вашу одежду. Мне стыдно за вас обоих, ну-ка, пошли со мной.

Мальчики робко повиновались.

— Она прекрасная женщина, — проговорил Том, когда его жена исчезла в доме, все еще ругаясь на детей. — Она работает не жалея себя и все для детей. Она немного с причудами, но они не обращают на это внимания, слава Богу, зная, что она сделает для них все, что сможет в любое время, а это самое главное, правда? Лучше быть любимым, не так ли?

— Вы совершенно правы, — согласилась Диана.

Когда физически Диана почувствовала себя лучше, она критически подошла к себе и поняла: что бы ни случилось с ней в жизни, как бы она ни скучала по Элен, как бы ни хотела помириться с Яном, она не должна падать духом.

Жизнь продолжается, даже если случилось горе и были большие неприятности. Ей казалось, что в ней живет маленькая частичка, все остальное поделено между Ронсой и могилой в Кенсал Грин, где лежала Элен.

Диана, которая всегда презирала слабость, поняла, что сейчас это делает ее жалкой и вызывает презрение у себя самой.

— Где же моя гордость? И мужество? — спрашивала она себя. — Я считала, что у меня всегда присутствовали эти качества.

Но, столкнувшись с реальностью, оказалась не настолько стойкой, как она себе это представляла.

Она никогда не задумывалась, что рискует жизнью, мчась верхом на коне или в машине, участвуя в увеселительных гонках, порой опасных, но однажды придется столкнуться с тем, что не можешь получить то, ради чего стоило жить!

Было легко казаться гордой, верить, что ты все можешь, но очень трудно, оказывается, столкнуться с жизнью, она порой очень ранит.

Диана знала, что действительно обладает мужеством и гордостью и, пройдя через испытания страданием, закалилась.

Диана возвратилась в Лондон за несколько дней до того, как ее родители высадились в Саусгэмптоне, и опять вернулась к светской жизни. Ее друзья постепенно прибывали домой с Ривьеры, из Шотландии, отовсюду, где проводили свой отдых.

Большинство из них почувствовали перемены, произошедшие с Дианой, хотя не могли понять их причины или объяснить их. Она не стала менее прекрасной, но появилась мягкость в лице, которой не было прежде, а ее манеры и поведение стали менее вызывающими, менее повелительными. Она стала более терпимой, менее раздражительной, когда ей не удавалось настоять на своем, хотя поначалу это было трудно заметить, но, оценив это, ее друзья стали относиться к ней с еще более глубокой симпатией, чем просто привязанность, которую они испытывали прежде.

Леди Стэнлиэр была озадачена. Она не могла поверить, что смерть Элен смогла вызвать такую перемену.

Диана часто оставалась дома, и ее родители, вернувшись, виделись с ней гораздо больше за последние семь дней, чем обычно они имели возможность побыть с ней вместе за многие месяцы.

Родители, встречающиеся постоянно с современной молодежью, не ожидали, что Диана может найти интересной их компанию. Они понимали, что большинство молодых людей находили их скучными и что взгляды, образ жизни считались совершенно непригодными для восприятия, устаревшими для некоторых молодых людей.

Диана не была исключением, она любила своих родителей, при встрече целовала их, но считала «медлительными и слегка утомительными», а когда стала искать их общества, они отнеслись к этому настороженно и были настолько удивлены, что постороннему ситуация показалась бы смешной и трогательной.

— Ты превысила свой банковский счет? — спросил ее отец, когда Диана впервые, с тех пор как она выросла, предложила проводить отца, собравшегося поиграть в гольф.

— Нет, — ответила Диана, — почему?

Удивленный вниманием, очень довольный, он не стал задумываться над ее поведением.

— Но, дорогая, тебе там будет скучно, — возразила леди Стэнлиэр, когда Диана сообщила о своем намерении сопровождать ее на одно из благотворительных мероприятий.

— Конечно, я буду счастлива, если ты пойдешь, — быстро добавила она, — но ты обычно скучаешь на такого рода развлечениях.

— Я, правда, хочу, мамочка, действительно, — ответила Диана, и леди Стэнлиэр очень счастливая провела день вместе с Дианой, представляя ее множеству своих знакомых, гордясь своей красавицей-дочерью.

Никаких новостей с севера Диана не получала. Неделя проходила за неделей, и вместе с ними умирала надежда на то, что она получит известие от Яна. Она решила для себя, что должна быть разумной и забыть о нем. Разумеется, можно дать себе слово или принять решение, но бороться с собой очень сложно, она очень хотела его видеть.

В октябре она слегла с легкой простудой, вполне достаточной для того, чтобы продержали ее дома две недели, казавшиеся невыносимо долгами.

Среди писем однажды утром оказалось одно, написанное четким почерком, который она не могла узнать. Она вскрыла письмо и увидела подпись: Флоренс Вильямс. Письмо было написано на нескольких страницах и начиналось с адреса в Лоссимаус.

Уважаемая леди Диана!

Я намеревалась написать Вам сразу, как только покинула Ронсу, но была очень занята.

Как только м-р Кастэрс почувствовал себя достаточно хорошо, сестра Маклеод и я были отправлены к другому пациенту в Кейтнесс, к восьмидесятидвухлетней леди, которая сломала ногу.

От нее я приехала сюда и первую неделю была очень занята, поскольку мой больной, отставной полковник, лежал с высокой температурой. Сейчас он стал поправляться, и я нашла время, чтобы написать Вам.

После того как Вы уехали, у м-ра Кастэрса было небольшое ухудшение, но ничего серьезного. Все это время у нас не было посетителей, но за неделю до нашего с сестрой Маклеод отъезда мисс Росс получила разрешение от доктора навестить его. Лично я считала это неблагоразумным, зная, как она вела себя с Вами, но Вы же знаете, каков доктор, и было бесполезно нам с сестрой высказывать свое мнение.