Джо-Энн Пауэр - Ангел страсти

— Только что мы наблюдали, как лорд Девро поддержал нас из политических соображений, а отец отступил перед нашим численным превосходством. Сможем ли мы так же легко одолеть Делигера?

— У нас больше людей, хотя он привезет с собой трех своих рыцарей. К тому же, мы предъявим ему претензии по поводу нечестного ведения счетов. Думаю, после этого он быстро освободит нас от своего присутствия.

— Дай Бог. Если бы и Бартлет не привез с собой свиту и удалился бы столь же поспешно.

— Мы покажем Бартлету наши брачные свидетельства и напустим на него отца Самюэля. Я думаю, он не захочет остаться погостить.

— Удастся ли избавиться от Делигера и Бартлета раньше, чем они публично обвинят меня в убийстве Кретьена?

Николас задумался.

Это как раз больше всего волновало его, и Анжела знала об этом.

— Если бы знать, кто убил Кретьена, — задумчиво произнесла она.

— Это нам неизвестно, милая, — Николас очнулся от своих размышлений, — но мы обязательно узнаем.

Он снял голубую тунику и из деревянного комода, где хранил одежду, достал черное стеганое шелковое одеяние, одно из тех, которое было на нем в ночь пленения. Анжела знала, он предпочитал эту одежду более нарядной.

— Почему вы надели это? — поинтересовалась она.

— Привык к этим вещам, мне приятно ощущать на себе их мягкость, тепло, прочность. Степные воины защищаются с их помощью от стрел во время сражений. В мирное время они надевают эту одежду для защиты от неожиданного удара кинжала. — Заметив испуганный взгляд Анжелы, он поспешил успокоить ее: — Нет, дорогая, в этих стенах вряд ли кто-нибудь решится напасть на меня с кинжалом. Но, когда привыкаешь к этим вещам, с ними трудно расстаться. А я носил их большую часть жизни. Меня продали, держали в плену, но только семь лет назад, когда меня выкупили, я познал доброе отношение и чувство равенства.

— Почему человека можно купить?

— Этот хозяин купил меня, так как я хорошо знал Святую Землю и пустыню в районе Самарканда. Он нуждался в человеке, владевшем тамошним языком, знавшем местность, укрепления тех мест, тактику их войск. Я, видите ли, все это знал, потому что в четырнадцать лет меня продали в рабство.

Он продолжал одеваться, но Анжела поспешила помешать этому. Обвила его руками, прижалась щекой к сильной спине. Хотя ей нестерпимо хотелось знать, кем он был на самом деле, она не хотела расспрашивать о том, что могло причинить ему боль.

— Кто же выкупил вас?

— Чингис-хан. Тот самый, кто, как я рассказывал, отнимает власть у Сына Неба и будет править Средним царством. Чингис-кочевник, жестокий воин, покоривший большую часть мира. Он хозяин бескрайних земель, нам и представить трудно такие просторы. Его армия насчитывает сотни тысяч воинов, и они передвигаются со скоростью демонов на черных конях. Не щадят никого. Слово хана — закон.

Николас повернулся к Анжеле, погладил ее волосы.

— Он дал мне поручение в своих отдаленных владениях, за это он меня щедро одаривал. Так длилось до того дня, когда я смог оплатить свою свободу. Он бы мог задержать меня, избить или приковать к себе одним повелительным жестом, он так часто делал, особенно, когда бывал недоволен. Он мог, наконец, убить меня за дерзость. Еще бы — пожелать освободиться из-под власти величайшего из всех смертных мира. Но, как ни странно, он отпустил меня.

— Позволить уйти тому, кого ценишь, — знак большого уважения, — сказал он.

Анжела почувствовала, как у нее сжалось сердце. Из слов Николаса она поняла — хан отпустил его неспроста. Свобода стала щедрым даром любви хана к своему рабу.

Николас ничего больше не сказал. Вместо этого он стиснул зубы, взял факел и направился к потайному ходу, откуда еще не нашел выхода.

— Это поможет нам отыскать убийцу. Нужно точно установить начало и конец этого прохода.

Анжела несколько разочаровалась, не услышав слов любви, но, собрав все свое мужество, решительно высказала желание идти вместе с Николасом.

— В этом нет необходимости.

— Для меня есть.

Он усмехнулся и прижал ее к себе.

— Возможно, прогулка окажется полезной для вас, поможет запомнить необходимые вещи.

— И забыть неприятные мысли.

Николас поцеловал ее, взял еще один факел и, держась за руки, они отправились в темноту.

Все оказалось, с одной стороны, хуже, чем она думала, с другой — не так страшно, как можно было ожидать. Хуже, потому что в проходе царила темнота, мрак и сырость. Но не так страшно, как ей казалось раньше. Ибо рядом находился ее возлюбленный. Анжела чувствовала, как в ней самой проявляются качества, которые он хотел в ней видеть. В этом темном коридоре Анжела вдруг с полной ясностью поняла, как любит его. Просто любит, всего, без остатка. Кем бы он ни был. Откуда бы ни пришел. Да, ее постигла всепоглощающая любовь. Любовь ради него самого. Какая нелепость, она получила его как пленника, замотанного в мешки. Его, такого рассудительного и осторожного. Такого деликатного во всем, касавшегося ее лично.

Эти мысли развеселили ее. Николасу почудился страх в ее глазах, и он поспешил заключить ее в объятия. Его руки напоминали нежное и мягкое покрывало ночи, увлекающее ее в тайны вселенной. Ей передалась его радостная сила, как раньше она впитывала исходившую от него поддержку и чувство уверенности.

— Мне не страшно, — прошептала она, целуя его. — Идем дальше.

Анжела кожей почувствовала, как он улыбнулся ей, еще раз крепко прижал к себе, и они двинулись в пустоту.

— Я уже проходил здесь, — заметил Николас. — В этом направлении дальше ничего нет. Давайте свернем.

Они повернули налево и двинулись вдоль стены. Внезапно они споткнулись о ступени. Николас поднялся на две ступени, Анжела неотступно следовала за ним. На возвышении начинался еще один проход, сворачивавший налево. Темноту осветил луч света. Слегка сжав руку Анжелы, Николас поспешил вперед. Вгляделся в светлую полосу и вдруг выругался. Анжела остановилась, хотя Николас продолжал тянуть ее за собой. Ему пришлось тоже остановиться. Она нагнулась.

Анжелу пронзила дрожь, но совсем не от сырости. Из открывшейся перед ними дыры просматривалась ее спальня, ее ложе, их ложе — ее и Николаса.

В следующее мгновение она ощутила еще более сильное потрясение — ведь на этом ложе убили Кретьена. Она зажала рукой рот, пытаясь сдержать крик. Ей стало дурно, ноги подкосились. Лабиринт лжи и предательства. Предательства и убийства. Где его конец?

Николас все понял. Прижал ее к себе, поцеловал волосы. Этот жест говорил о многом. О том, как он сожалеет, что ей пришлось жить среди предателей. Как он хочет избавить ее от этого. Как он поможет ей вырваться на свободу. Но требовалось продолжать поиски.

— Пойдем, — прошептал он, — это еще не все.