София Нэш - Жених века

Она послушно возносила молитвы каждое утро, вечер и перед каждым унылым принятием пищи, которые ей приходилось терпеть. И с тех пор, как ей исполнилось тридцать лет в прошлом году, Виктория молилась об одной возможности — всего одной — чтобы понять, как это бывает, когда тебя обнимают, ласкают… ну, и чтобы в ответ совершить такие же действия по отношению к мужчине, который очарует ее.

Именно то, о чем она мечтала, было сейчас перед ней, но девушка отчаянно сражалась, чтобы противостоять этому. И по какой причине? Он, Жених Века, был последним человеком, который разоблачил бы порочную слабость ее характера. О, что же с ней не так?

Пока Виктория шагала к цели, она вдруг ощутила, как что-то слегка укололо ее, задев нежную кожу чуть выше лодыжки. Она протянула руку вниз, чтобы отцепить платье от колючего куста, за который, несомненно, оно зацепилось.

— Ой! — девушка отпрыгнула назад, когда хвост большой змеи скользнул под опавшие листья, пролежавшие на земле всю зиму. Отбежав на много футов от ужасного создания, она изучила свою ногу. Тонкий чулок сполз до полуботинка — опоясывающая бедро лента, очевидно, проиграла борьбу с гравитацией где-то во время гонки с герцогом, или, более вероятно, когда Виктория проиграла борьбу с собой, чтобы держаться подальше от него.

Две ранки портили кожу как раз над полуботинком и сбившимся с пути чулком. Эта злобное пресмыкающееся укусило ее. Конечно.

— Эй… с вами все в порядке?

Она подняла голову и обнаружила, что Джон стоит рядом. Немедленно опустив подол сорочки и платья, девушка встала и ощутила головокружение.

— Это шип? Послушайте, дайте мне взглянуть. — Он присел на корточки и потянулся к ее ботинку.

Виктория была так ошеломлена, что позволила ему сделать это.

— Я… я думаю, что это была змея. На самом деле, я знаю, что это была змея.

В мгновение ока герцог отнес ее в хижину егеря, и она ощутила себя какой-то глупой, неправдоподобной девицей, попавшей в беду, сошедшей прямо со страниц «Кентерберийских рассказов». Это было вовсе не так волнующе, как она всегда мечтала, особенно когда Джон резко бросил ее на примитивную кровать и отбросил в сторону ее юбки, чтобы рассмотреть ее голень.

— Не двигайтесь, — отрывисто произнес он, что вовсе не походило на тех героев, о которых она вздыхала. — Как выглядела эта змея?

Комната кружилась, ее взгляд затуманивался перед реальностью крови на ее ноге.

— Я видела ее не слишком отчетливо. — Черт подери, ее кожа просто пылала от боли. Теперь у нее не осталось никаких сомнений. Виктория по-настоящему, безусловно, абсолютно ненавидела все, что было связано с природой. — Вроде темно-бежевого цвета. Очень, очень длинная… И с темным узором.

Его лицо стало мертвенно-бледным.

— С узором? С каким именно?

Ее желудок перевернулся вверх дном, и Викторию охватило самое ужасное, тошнотворное предчувствие.

— Думаю, что она была покрыта пятнами… Или, может быть, это были маленькие темные ромбы? В самом деле, я не знаю. Она быстро исчезла. — Девушка невольно вздрогнула.

Джон уставился на нее, лицо его застыло, а глаза стали суровыми. Она никогда не видела его таким суровым. Только сейчас он начал что-то искать в своих карманах.

— Я слышал только об одном экземпляре неядовитых змей, которые кусаются, — пробормотал он. — Но для этого их нужно по-настоящему спровоцировать.

— Думаю, что я наступила на нее. Это достаточная провокация? — Виктория никуда не годным образом старалась замаскировать комок страха, разрастающийся у нее в животе. — Что вы делаете?

Герцог вытащил маленький карманный нож и раскрыл его, показав крошечное, но опасное на вид лезвие.

Она, не вставая, попятилась, пока не добралась до конца кровати.

— Я же просил вас не двигаться. Виктория, делайте, как я говорю. Послушайте, я обещаю, что никогда за всю вашу жизнь больше не заставлю вас делать ни единой проклятой вещи, — тихо проговорил он, что совершенно не вязалось с непререкаемым авторитетом, отражавшимся на его лице. Что бы герцог ни задумал, он собирается сделать это — с или без ее согласия. Девушка решила, что первое будет менее болезненным, так что опустила ногу, чтобы он мог осмотреть ее.

Когда она увидела блеск ножа, то изо всех сил зажмурилась.

Два резких удара острой боли пронзили ее, и Виктория выкрикнула мерзкое ругательство, но осталась неподвижной.

— Хорошая девочка, — сквозь зубы выговорил Джон.

Теплое давление заменило жестокий нож, и она снова открыла глаза, чтобы увидеть, как его темная голова накрывает ее ногу. Боже, он целует ее ногу. Боже мой… Виктория подумала, что может упасть в обморок.

А затем она ощутила, как герцог изо всех сил сосет открытую рану.

— О, пожалуйста, перестаньте… — простонала она, ее нога запульсировала.

Джон отвернулся, и Виктория услышала, как он сплюнул на земляной пол.

— Тише, — едва слышно произнес он, перед тем, как вернуться к своей работе.

В конце концов, это не так уж и страшно, решила она, ее голова кружилась словно вокруг какой-то невидимой оси. Как только пульсация прекратилась, и онемение опустилось на ее плоть, словно теплое одеяло, ее мозг осознал весь ужас сложившейся ситуации. Джон успешно высасывал яд, пока она не начала волноваться, что ему самому станет плохо.

Наконец он оторвал рот от ее ноги, прикрыл область раны от ее взгляда. Вытащив носовой платок, герцог обернул его вокруг ее лодыжки и заправил концы под повязку.

— Вот так.

Затем он посмотрел на Викторию, лицо его ничего не выражало, а глаза словно остекленели.

— Держи. — Он сунул руку за отворот сюртука и вытащил свою изысканно украшенную фляжку с величественным гербом, выгравированным на ее серебряном боке.

И вот тогда она увидела это. Когда он протянул ей фляжку, его рука всего лишь слегка, но дрожала.

Господи. Она скоро умрет, и Джон знает об этом. Она умрет из-за того, что топала по якобы безобидной сельской местности. После всех этих лет, когда проходила мимо так называемых смертельных опасностей, располагающихся в городе за пределами Мэйфера.

Виктория за всю свою жизнь не выпила ни капли спиртного. Она схватила фляжку, которую он ей предложил, и без угрызений совести, сделала большой и долгий глоток — который оказался вовсе не таким большим и длинным, как ей хотелось бы. Ее горло словно объяло огнем, и она раскашлялась сквозь это адское пламя. И выпила еще немного бренди.

— Виктория, — прошептал герцог, отчаяние пронизывало его слова. — Этого достаточно.

— Тогда выпей ты, — проговорила она, пытаясь продемонстрировать фальшивую храбрость.

— Теперь ты хочешь, чтобы я выпил?

— Это же поминки, верно? Вот почему ты предложил мне бренди, не так ли?