Кэрол Мортимер - Жестокость любви

Она была все в том же кремовом платье, в котором стояла с ним перед алтарем, с единственной ниточкой жемчуга на шее, светлые локоны разметались по плечам и отливали под луной серебром, пушистые ресницы спокойно лежали на щеках цвета слоновой кости. Она тяжело вздохнула во сне, чело омрачила печаль.

В этом вздохе слышалось столько горя, что у Руперта сжалось сердце. Он склонился, чтобы разгладить ее лоб поцелуем, губами пройтись от виска к щекам, но ощутил во рту соленый привкус слез.

Это он довел ее, покинув в первую брачную ночь.

Сердце сжалось еще сильнее. Он, осторожно снял с себя сюртук и растянулся рядом с Пандорой на кровати, не желая будить, нежно убрал с ее виска растрепавшиеся волосы и жадно заключил ее в свои объятия, когда она инстинктивно повернулась к нему, ища утешения на его плече и положив руку ему на грудь.

Наконец-то обретя долгожданный покой, Руперт отбыл в царство Морфея.

Скоро наступит утро, и тогда он расскажет ей, почему так внезапно покинул дом…

Пандора видела чудесные сны, уютно устроившись в обнимавших ее руках, сны настолько чудесные, настолько приятные, что она отказывалась просыпаться под настойчивыми лучами утреннего солнышка.

В ее снах Руперт крепко обнимал ее. Она лежала на его сильном плече. Под своей рукой ощущала его широкую грудь.

Но это ведь просто сон. Руперта не было с ней рядом. Не вернулся вчера вечером. Он вообще не вернулся домой.

В их первую брачную ночь.

Она почувствовала, как на глаза вновь наворачиваются горячие слезы, подивившись: неужели она не все их выплакала? Это было…

— Я знаю, что ты проснулась, Пандора.

Она замерла, застыла, не в силах поверить своим ушам, но поняла, что ее рука действительно касается его груди.

— Открой глазки и посмотри на меня, любимая.

Она не могла. Не смела. Не желала видеть, знать правду о его исчезновении, а она, несомненно, узнает ее, стоит заглянуть в его неотразимые серые глаза.

— Пандора? — снова нежно позвал он.

— Убирайся прочь! — Она крепко зажмурилась, не собираясь отвечать на его нежность.

— У меня нет желания уходить от тебя, любимая.

— Вчера ты с легкостью сделал это! — напомнила она бесцветным голосом.

У Руперта сжалось горло, столько муки прозвучало в ее словах.

— Я и вчера не хотел покидать тебя.

— Я тебе не верю, — яростно покачала она головой.

— Почему?

Она открыла глаза, явив взору весенние фиалки, на кончиках ресниц дрожали слезинки.

— Может, потому, что ты провел нашу первую брачную ночь в объятиях другой женщины?

— Господи, нет, любовь моя!

— Да, любовь моя! — передразнила она его, на бледных щеках загорелись два алых пятна. — Даже Барнаби не был столь бездушен, чтобы… — Она замолчала, сжавшись от боли.

— Чтобы что? — спросил Руперт, еще крепче прижимая ее к себе.

Она уперлась ладошкой в его грудь, стараясь высвободиться из объятий.

— Отпусти меня, пожалуйста!

— Я сказал, нет! — Он поджал губы.

Пандора испепелила его взглядом, при этом заметив и взъерошенные волосы, и темные круги под глазами — свидетели бессонной ночи, и то, что он полностью одет, если не считать сюртука, и легкую щетину на его щеках и над верхней губой — побриться он тоже не успел.

Он завалился к ней в постель сразу после утех с другой женщиной! Попросту прыгнул из одной кровати в другую!

У нее задрожали губы.

— Ты подлец! Человек, начисто лишенный всяческих моральных принципов. Мужчина, который в первую брачную ночь укладывает в постель женщину, но не его жену, а другую! — Ей удалось вырваться из его цепкой хватки, она перекатилась на край кровати, вскочила и отошла к окошку, лишь бы подальше от Руперта, насколько это вообще возможно в пределах одной спальни, даже не ее собственной, которую она никогда больше с ним не разделит.

Она расхохоталась. Ее первый муж вообще не любил женщин, а второй любит их слишком сильно! Ну, не смешно ли?

Руперт сел на край кровати, наблюдая за ней из-под опущенных век. Ее брезгливое выражение лица явно свидетельствовало о том, что она не только не любит его, но и не доверяет больше.

— Я ни минуты сей ночи не провел в объятиях другой женщины, Пандора, — устало проговорил он, и эта усталость была вызвана отнюдь не разгульным весельем.

— Это ложь…

— Я никогда не буду лгать тебе.

— Да ты уже лжешь! — фыркнула она.

— Я вернулся к тебе, в нашу кровать, в два часа ночи.

— Не пытайся играть словами, Руперт! — В ее глазах загорелся огонек предостережения. — В какое время ты бы ни вернулся, ты вернулся от другой женщины!

— Нет, любимая. — Он поморщился. — Если только ты не считаешь Хенли «другой женщиной», — усмехнулся он. — И уверяю тебя, я не собирался прыгать к ней в объятия.

Пандора замерла.

— Хенли? Моя Хенли?

— Ну, уж точно не моя, — огрызнулся Руперт.

Пандора смешалась:

— Я не понимаю.

Руперт со вздохом пробежался рукой по волосам, прекрасно понимая, что у него и впрямь неприглядный вид — растрепанные волосы, круги под глазами, щетина и помятая одежда. Неудивительно, что она приняла его за неверного супруга.

— Именно Хенли пришла сюда вчера вечером и настаивала на том, чтобы поговорить со мной, — объяснил он.

— Моя Хенли? — словно заведенная, проговорила Пандора.

— Хватит повторяться, любимая, — насмешливо протянул он. — И я определенно не провел нашу первую брачную ночь, равно как и никакую другую, в постели этой женщины.

Пандора судорожно сглотнула и дрожащей рукой откинула волосы за плечи.

— Почему Хенли пришла сюда и вызвала не меня, а тебя?

— Ах… — вздохнул Руперт. — Приятно видеть, что разум вновь возобладал над эмоциями.

Она поежилась от подобного сарказма.

— Потрудись объяснить, что случилось? Почему Хенли решила поговорить с тобой, а не со мной?

Руперт нахмурился:

— Вчера вечером кто-то снова вломился в Хайбери-Хаус.

— О боже! — Пандора побледнела и ухватилась за спинку стула у туалетного столика. — Есть пострадавшие, — догадалась она.

Руперт кивнул, в очередной раз подивившись ее проницательности.

— К несчастью, Бентли получил серьезный удар по голове…

— Я должна срочно ехать в Хайбери-Хаус!

— Его там больше нет, любимая, — сообщил ей Руперт.

— Больше нет? — Ее глаза расширились и потемнели, она покачнулась. — О господи, он?.. — Она побелела как полотно, полагая, что Бентли отправился к праотцам.

Руперт в два шага пересек разделявшее их расстояние и подхватил жену, которая чуть не упала в обморок.

— Прости меня, любимая, я устал и неправильно выразился. — Он прижался лбом к ее волосам, она судорожно вцепилась в его жилетку. — Бентли не умер, — успокоил он ее. — Нынче утром у него наверняка жутко болит голова, но он жив.