Розалинда Лейкер - Танцы с королями

Душевные страдания взяли свое, и в тот день у Жасмин наступил резкий упадок сил. Ричард приехавший домой вечером раньше обычного, отнес ее наверх в спальню, а Роза послала за доктором. Когда тот приехал, Роза сразу же провела его наверх. После осмотра больной доктор не сказал ничего нового и утешительного, за исключением того, что герцогиня нуждается в полном покое и хорошем уходе.

— Как же я тебе должна надоесть, Роза… — обессиленно прошептала Жасмин, голова которой неподвижно покоилась на подушке. — Пошел уже пятый месяц твоей беременности, и тебе трудно будет со мной.

— Не беспокойся об этом, бабушка! — ласково утешила ее Роза. — Я всегда буду рядом с тобой.

Жасмин улыбнулась и заснула, держась за руку внучки. Из-за всех потрясений она совершенно забыла о том, что Роза может в любое время уехать в Англию, и чем скорее она это сделает, тем лучше. Когда Ричард спустя некоторое время объявил ей, что отправляется на пару недель по делам на родину, она, постоянно прикованная к постели и погрузившаяся, как это часто случается с людьми, в таком беспомощном состоянии, в свой внутренний мир, уже плохо соображала, что значило для него оставить здесь жену в такой опасный момент. Революционное правительство, разъяренное отказом Англии признать республику, объявило ей войну, не учитывая того обстоятельства, что у Франции не осталось в Европе ни одного союзника, а бесконечные казни и потоки крови невинных людей привели к тому, что даже Соединенные Штаты, испытывавшие к Франции неизменные симпатии, значительно охладели к ней. Английский посол в Париже, лишенный аккредитации, готовился к немедленному отъезду. С ним должны были покинуть Францию и все служащие посольства, включая Ричарда, которому посол ни за что не хотел позволить остаться.

— Я скоро вернусь, дорогая, — утешал он Розу, крепко прижав ее к себе в последнем прощальном объятии перед отъездом. — Тебе недолго придется пробыть одной, обещаю тебе!

К немалой досаде посла, вереницу карет с персоналом посольства до самого побережья сопровождал конвой Национальной гвардии, который оцепил причал и стоял там вплоть до отплытия корабля. Этой оскорбительной демонстрацией враждебности Париж давал понять, что чем скорее всякая нечисть уберется с французской земли, тем лучше. Ричард не обращал на конвой ни малейшего внимания: он уже с головой ушел в обдумывание плана своего возвращения. У него сложилась, в конце концов, стройная схема, согласно которой получалось, что через три-четыре дня он уже опять окажется в Шато Сатори. Если только Роза последует его совету и ни при каких обстоятельствах не поедет в Париж, все пройдет хорошо. Ведь в доме была потайная комната, куда в случае необходимости можно было спрятать даже Жасмин. Ричард уже успел перенести туда солидный запас оружия и патронов в расчете на мужскую часть прислуги, если вдруг придется отражать внезапное нападение. Он даже научил Розу заряжать и стрелять из ружья и пистолета. Когда они раскладывали по полкам продовольствие, Роза немного отвлеклась от работы и открыла шкатулку, чтобы Ричард смог просмотреть различные документы, хранившиеся там: архитектурные чертежи Лорента Пикарда и дарственную на дом в пользу Маргариты Дремонт. Он испытал огромное волнение, увидев собственноручную подпись своего прадедушки.

Едва прибыв в Лондон, Ричард тут же подал прошение об отставке с дипломатической службы, на которую он поступил ввиду исключительности событий, развернувшихся во Франции, чтобы оказать помощь своей стране. Эта служба была для него хотя и интересным, но все же временным занятием, и он никогда всерьез не думал о ней как о главной карьере. Затем Ричард отправился домой в Кент, намереваясь пробыть там пару деньков, но обнаружил, что в Истертон-Холле собралась вся семья. Его мать была при смерти. Она все это время скрывала от них страшную болезнь, которая подтачивала ее организм и, наконец, взяла верх. Депеша, посланная ему по дипломатическим каналам, в которой говорилось о плохом состоянии матери и необходимости срочного приезда, прибыла в Париж уже после закрытия посольства.

Борьба его матери со смертью длилась две недели; ее мучения становились все более невыносимыми, и Ричард испытывал глубокое потрясение: ему страшно было наблюдать за тем, как эта всегда веселая, приветливая и жизнерадостная женщина угасала и чахла не по дням, а по часам.

После похорон ему пришлось заняться кое-какими не терпящими отлагательства делами в поместье, а затем, уладив все на первое время, он с нетерпением и огромной тревогой в сердце стал готовиться к поездке во Францию.

Найти рыбака, который согласился бы перевезти его через Ла-Манш и высадить где-нибудь в пустынном месте, оказалось не таким уж трудным дедом. Вздохнув с некоторым облегчением (первый шаг сделан), Ричард быстро пошел в расположенный рядом городок и навел справки о ближайшем почтовом дилижансе, который должен был отправиться в Париж утром. Это означало, что ему придется провести ночь на постоялом дворе, где он представился торговцем, следующим в столицу по делу. Ричард посчитал, что ему лучше ехать в компании других путников, чем скакать одному на лошади, привлекая внимание не в меру подозрительных солдат и национальных гвардейцев на многочисленных дорожных заставах. Человека, направляющегося со стороны побережья на своей лошади и, значит, достаточно состоятельного, вполне могли принять за контрреволюционного эмигранта или английского шпиона и, недолго рассуждая, передать в трибунал в ближайшем городе, откуда путь лежал либо в тюрьму — это в лучшем случае, либо, что гораздо чаще бывало, на эшафот, дабы изобретение доктора Гильотена не ржавело в бездействии. Ричард же ни при каких обстоятельствах не должен был рисковать, ибо ему нужно было срочно добраться до Шато Сатори. Ведь прошел уже целый месяц с тех пор, как он поцеловал на прощание жену и закрыл за собой дверь дорогого для него дома.

Путешествие было не из приятных. Пассажиров в дилижансе оказалось явно больше, чем мест. Несколько человек устроились на крыше. Вдобавок настырный, мелко моросивший сутки напролет мартовский дождь размыл дорогу и во многих местах превратил ее в настоящее болото. Дважды Ричарду и его попутчикам приходилось прыгать в самую грязь и толкать карету. Из разговоров, которые велись в дилижансе, Ричарду удалось узнать о том, что произошло во Франции за время его отсутствия, и он старательно наматывал это на ус, помалкивая пока, чтобы не попасть впросак. По-прежнему шли ожесточенные раздоры в стане революционеров, различные фракции которых были готовы перерезать друг другу глотки. Несколько раз также упомянули о каком-то восстании роялистов против республики. Неоднократно разговор сворачивал на королеву и принцессу Елизавету, сидевших в тюрьме, и маленького дофина, которого те величали не иначе, как новым королем, Людовиком XVII.