Элизабет Лоуэлл - Только любовь

Бич положил Шеннон на кровать, накрыл ее медвежьей полостью и стал растапливать плиту. Руки у него настолько замерзли, что зажечь спичку ему удалось лишь после нескольких попыток. Наконец в плите заполыхал огонь. Впрочем, плита разгоралась не столь быстро, как Бичу хотелось бы.

Бич чувствовал, что продрог насквозь, а ведь он стоял в воде не так долго, как Шеннон, да был крупнее ее, крепче ее.

Не без труда после пяти попыток ему удалось зажечь лампу. Когда он повернулся к кровати, его взгляд упал на буфетную дверцу, которая скрывала проход к горячему источнику.

Бич без колебаний подошел к кровати, поднял Шеннон, взял фонарь и направился к буфету. Он открыл дверцу, и из пещеры пахнуло благотворным теплом. Неяркий золотистый свет озарил внутренность пещеры. Бич снял с Шеннон промокшие насквозь ботинки, сбросил одеяло и стащил куртку, в которую сам ее и закутал. Затем стал торопливо снимать с девушки заледенелую мокрую одежду.

Шеннон ничего не говорила и не открывала глаз, пока Бич раздевал ее. Ее бил озноб.

– Шеннон, ты слышишь меня? Шеннон!

Девушка медленно открыла глаза. Вздох облегчения вырвался из груди Бича.

– Ты сейчас примешь великолепную теплую ванну, – проговорил Бич. – И перестанешь дрожать, и все будет чудесно… Ты поняла меня?

Шеннон еле заметно кивнула. Было слышно, как стучат ее зубы.

– Ну и молодец, сладкая девочка. Надо выгнать простуду, чтобы она не забралась внутрь.

Говоря это, Бич стащил с себя промокшие ботинки и одежду. А через несколько секунд он внес Шеннон в бассейн. Широкий каменный помост, который соорудил Молчаливый Джон, находился на такой глубине, что вода доходила Бичу до груди, а Шеннон, которую он придерживал обеими руками, – до подбородка. Живительная теплая влага бурлила вокруг Шеннон, возвращая ее к жизни.

При первом прикосновении вода показалась Бичу обжигающей, хотя он знал, что в этой части бассейна она горячей быть не должна: слишком велик был контраст между температурой воды и переохлажденной кожей.

– Ты как себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил Бич. – Тебе не больно?

Шеннон отрицательно покачала головой.

Некоторое время было слышно лишь потрескивание фитиля в лампе да серебряное бульканье воды, омывающей иззябнувшие тела Бича и Шеннон. Бич обеими руками прижимал к себе Шеннон, чувствуя, как она дрожит.

Бич мог точно сказать, когда включился мозг Шеннон. Она все еще продолжала дрожать, но внезапно напряглась и попыталась отстраниться от Бича. Однако он не разжал объятий.

– К-крас-савчик, – пробормотала она.

– С Красавчиком все в полном порядке. Он чувствует себя гораздо лучше, чем ты. Нет необходимости выскакивать и бежать к нему. Ты все еще как сосулька. Оставайся в воде, пока окончательно не согреешься.

Шеннон не стала спорить. Говорить ей было трудно, и она лишь кивнула.

Но больше она не прижималась к Бичу. Она хорошо помнила, как он в прошлый раз оттолкнул ее, и не хотела снова оказаться в таком же положении. Это было бы слишком горько и больно.

А Бичу было приятно своим телом ощущать тело девушки, чувствовать легкое прикосновение шелковистых волос к своему плечу, когда Шеннон слегка покачивалась в воде.

Но стоило ему только обнять ее покрепче, как она напряглась и сделала попытку отодвинуться.

В конце концов тепло сделало благое дело, и Шеннон оттаяла. Тело ее обмякло и расслабилось.

Наступил момент, когда девушка вдруг поняла то, что Бич осознавал еще тогда, когда спускался с ней в бассейн: они оба были нагими.

– Отпусти меня, – отчужденным голосом сказала она.

– Ты ведь еще дрожишь.

И действительно, трепет прошел по ее телу, хотя он уже не имел никакого отношения к ознобу.

– Я чувствую с-себя х-хорошо, – прошептала Шеннон.

– Превосходно, – холодным тоном произнес Бич. – В таком случае ты можешь мне объяснить, какого дьявола тебя понесло на холод, когда следовало спокойно спать в тепле и в безопасности?

– Я пошла охотиться.

– Это я и сам вижу. Но зачем?

Шеннон подняла голову и в первый раз взглянула Бичу в глаза. Несмотря на внешнее спокойствие, чувствовалось, что он взбешен.

«Ничего нового, – подумала Шеннон. – Он бешеный с того момента, когда я сказала, что люблю его».

– А зачем люди вообще охотятся? – вопросом на вопрос ответила Шеннон.

– Неужто ты думаешь, что я такая скотина, что не обеспечу тебя олениной?

В сапфировых глазах Шеннон отразилось неподдельное изумление.

– Я так не думаю.

– Если бы я стал охотиться ради тебя, ты бы приняла от меня дичь?

– Да.

– В таком случае объясни, для чего ты отправилась на охоту? – допытывался Бич.

– Ты же не будешь все время за меня охотиться, поэтому я должна научиться обеспечивать себя.

– Ты гораздо лучше обеспечивала бы себя, если бы жила у Кэла и Вилли.

– Это ты так считаешь.

– А ты, конечно, так не считаешь.

– Не считаю, – подтвердила она. – И кроме того, я не могу оставить Чероки и Красавчика.

– Красавчика можно взять на ранчо.

– Чероки не пойдет.

– Откуда тебе знать?

– Это первое, о чем я спросила, когда вернулась.

Теперь пришла очередь Бича удивиться.

– Неужто ты спрашивала?

Шеннон молча кивнула.

– У меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять о том, почему ты уехал таким расстроенным и сердитым, – сказала Шеннон. – Я решила, что надо вернуться, чтобы… затем попытаться жить не своей, а чужой жизнью.

Веки Бича дрогнули – он увидел боль в глазах Шеннон.

– Но я не смогла бы уйти отсюда, не позаботившись о Чероки.

Бич почувствовал внезапное облегчение. Он ослабил объятия, его губы коснулись волос Шеннон, но сделал это он легонько, и она скорее всего не заметила.

– Такой старик может сам себя обеспечивать еще много-много лет, – сказал Бич. – Он может выжить один, а ты не сможешь.

– Чушь, – отреагировала Шеннон. – Она долгое время сама о себе заботилась. Ей это по душе. И поэтому она намерена остаться.

– Она?

– Да, она. Чероки – женщина.

– Всемилостивый Боже! А ты уверена в этом?

Шеннон кивнула.

– Так что перестань обо мне беспокоиться, вечный странник, – вполголоса сказала Шеннон. – Женщина может прожить в одиночку даже здесь, в долине Эго.

– Нет! Ты не переживешь зиму одна, – бесстрастно проговорил Бич, словно речь шла о банальной и бесспорной истине.

– Я пережила прошлую зиму, пережила позапрошлую и позапозапрошлую, – возразила Шеннон.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Молчаливый Джон пропал три зимы назад.

Некоторое время Бич ошеломленно молчал. Затем тряхнул головой, словно его стукнули и он хотел прийти в себя.

– Ты три зимы жила одна?

– Да.

Бичу хотелось, чтобы все сказанное было не правдой, но душой он чувствовал, что Шеннон не лгала.