Мэг Хатчинсон - Рыжеволосая бестия

Хрупкая, изящная, с золотистыми волосами, ниспадающими на плечи мягкими волнами, и миндалевидными небесно-голубыми глазами, Фелиция Талбот была столь же симпатична, сколь и жизнерадостна. Но только куда подевалась ее красота? Почему еще недавно веселая девушка превратилась в немногословную затворницу? Конечно, все понимали, что женщина, вынашивая ребенка, не должна вести слишком уж активную светскую жизнь, но после возвращения с Сахарных островов невестка стала избегать всякого общения с людьми.

Стала избегать или отказалась окончательно? Вернувшись в свою гостиную, Амелия подошла к высокому окну, выходившему во двор, который когда-то представлял собой огромный ухоженный парк со скульптурами и цветниками, а теперь демонстрировал очевидные признаки запустения.

Марлоу, женившись, получил приданое и вскоре пустил все деньги на ветер, как, впрочем, и наследство, оставленное отцом… А что же Фелиция? Мысль о невестке заставила Амелию содрогнуться. Несмотря на то что комната леди Банкрофт выходила окнами на солнечную сторону и здесь было достаточно тепло, ей вдруг стало холодно, как в лютый мороз. Теперь, когда наследство Фелиции растрачено, не превратится ли жена Марлоу в обузу, очередную «ошибку», которую нужно исправить?

Нельзя так думать о сыне, одернула себя Амелия, Марлоу просто хочет оградить молодую жену от каких бы то ни было переживаний. И ее, и ребенка, которого она должна ему родить.

Отвернувшись от окна, она посмотрела на маленький сейф, который теперь пустовал.

Нельзя так думать! Пальцы Амелии сжались в кулак. Нельзя… Только сердцу не прикажешь замолчать.

— Ты промокла до нитки, к тому же при свете фонаря на тебя было страшно смотреть: лицо посинело, вся дрожишь. Я не мог определить, сколько ты там просидела, и очень боялся, как бы ты не подхватила воспаление легких. Наверное, мне нужно было дождаться, пока ты сама смогла бы что-нибудь рассказать, но в ту минуту… я не мог нормально соображать.

Нужно признать, что Иосиф Ричардсон в ту ночь стал для Алисы ангелом-хранителем! Он нашел несчастную девушку, сидевшую у затопленной шахты с окоченевшим телом матери на руках. Она качала ее, как ребенка, и покрывала поцелуями холодное лицо. Такая картина могла тронуть за живое любого, но больше всего Иосифа поразило то, что Алиса все это время причитала: «Почему ты не любила меня, мама? Почему не любила?..»

За короткое время знакомства Иосиф успел убедиться в том, что Алиса очень привязана к матери. Это была настоящая дочерняя любовь. Каждое ее слово, действие, даже мысль были проникнуты заботой о матери, ее здоровье и благополучии. Анна Мейбери страдала душевным недугом, что, естественно, сказывалось на поведении несчастной женщины. Она как будто не замечала дочь, которая не оставляла ее ни на минуту. Но у Алисы болело сердце не только в те страшные часы, когда она изо всех сил прижимала к себе мертвое тело матери. Всеми фибрами души Иосиф чувствовал, что боль эта жила в ней многие годы.

— Извини, если я сделал что-то не так, но нельзя же было дожидаться, пока ты сама придешь в чувство и примешь какое-то решение.

— А почему я так долго…

— Почему ты целую неделю не приходила в себя?.. — Иосиф выдержал паузу, прежде чем ответить на вопрос Алисы. — Видишь ли, врач посоветовал поберечь тебя… Он сказал, что ты совершенно истощена и любое новое волнение может привести… В общем, ты могла не выдержать, поэтому он велел давать тебе несколько капель макового сока каждый вечер и утро, чтобы ты крепко спала…

«Могла не выдержать…»

Могла повторить судьбу матери. У нее могла развиться та же болезнь, которая сожрала разум матери, постепенно, день за днем отдаляя ее от реальности, пока Анна не начала путать настоящее с прошлым.

— …Я только поэтому и согласился, чтобы тебе давали эти капли. Ну а почему тебя оставили в Линдоне…

— Мистер Тарн уже объяснил мне причину, — быстро сказала Алиса, увидев, как ясные голубые глаза Иосифа виновато опустились. — Они с сестрой поступили очень благородно, разрешив оставить в своем доме совершенно незнакомого человека.

— Я и не сомневался, что Лора не откажет. Она добрейшей души человек…

На лице Иосифа, как ей показалось, промелькнула тень. Хотел ли он сказать нечто большее, чем сумел выразить словами? Алиса заметила, как быстро изменилось выражение его глаз, как на секунду напряженно сжались губы… Наверное, судьба Иосифа Ричардсона была в чем-то похожа на ее судьбу.

— Она очень отзывчива, — мягко произнесла Алиса, нарушив неловкое молчание. — Но, как и брат, любит поспорить.

— Да уж, что есть, то есть. Лора всегда своего добьется… — Иосиф улыбнулся, но как-то невесело, и на его лице мелькнула тень. — Такая уж Лора Тарн. Помню, как-то раз дорогу ей преградил здоровенный разъяренный бык с красными, налитыми кровью глазами, а она себе спокойно пошла дальше. Если бы не Пол… Он до сих пор остался все тем же бесстрашным мальчишкой, только теперь к решительности добавилась рассудительность. Пол Тарн — славный человек, а его сестра… Она из того же теста.

Иосиф запнулся лишь на мгновение, как будто подыскивал нужные слова и хотел рассказать о Лоре Тарн что-то еще, но опять не решился.

— Знаешь, мне кажется, что Лора похожа на тебя. — На лице Иосифа снова заиграла улыбка. — Вы обе очень разумные девушки, и это беспокоит меня больше всего.

— Беспокоит?

— Я имею в виду твою мать… Не знаю, правильное ли решение я принял в отношении того, как с ней поступить.

Врач затруднялся сказать, как долго продлится период восстановления сил Алисы, но посоветовал полностью оградить ее от любых волнений. Поэтому Иосиф согласился на то, чтобы похороны матери Алисы прошли без ее участия.

— Мистер Тарн объяснил, почему вы решили похоронить мать без меня. Вы не могли поступить иначе. Спасибо вам, Иосиф.

— Все это, конечно же, очень хорошо, — качая головой, произнес Иосиф, — только тебе рассказали не все.

В рассказе Пола Тарна о том, как он привез ее в свой дом, не хватает каких-то подробностей? Но почему… Зачем ему понадобилось что-то скрывать? Понятно, у нее было слишком мало денег, их не хватило бы на приличные похороны. Сердце Алисы забилось с удвоенной скоростью. Вот, значит, что утаил от нее Пол Тарн. Раз ее денег не хватило на отпевание матери в церкви, ее похоронили, как нищенку: просто закопали в яму, не прочитав над ее гробом молитвы, не произнеся слов прощания. Анна Мейбери покинула этот мир в одиночестве, никто не стоял рядом с ее могилой, никто не пролил над ней слез… и дочь не поцеловала ее холодный лоб на прощание.

— Не надо ничего говорить, — через силу произнесла Алиса, с трудом подбирая слова, чтобы не обидеть человека, который был добр к ней и поступил так, как требовали от него обстоятельства.