Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар

— Тарелка яблок, открытый огонь и веселая беседа — райское наслаждение, — сказал Ральф. — У каждого может быть море золота. А мы будем ставить на другую лошадь.

Для Джексонов стало проще считать Вирджинию мертвой. До них не долетали те слухи, которые бродили по Порту, и не беспокоили их, а сама она с Ральфом только иногда появлялась, чтобы посмотреть в городе фильм или съесть горячий бутерброд в уголке кафе. В конце концов, никто из Джексонов и не вспоминал и Вирджинии, кроме кузины Джорджины, которая, бывало, лежала бессонными ночами и беспокоилась о бедняжке Вурж. Не голодна ли она? Хорошо ли обращается с ней это ужасное существо? Тепло ли ей по ночам?

А Вирджинии было очень тепло по ночам. Иногда она просыпалась и ощущала уют приятных зимних ночей на этом маленьком островке посреди замерзшего озера. А все остальные зимние ночи ее жизни были так холодны и длинны. Она ненавидела просыпаться в прежние ночи и думать о пустоте и никчемности прошедшего дня, о пустоте и никчемности дней предстоящих. И сейчас она просыпалась почти каждую ночь, проводила полчаса без сна, счастливая, ощущая рядом ровное дыхание Ральфа, а через раскрытую дверь из темноты ей подмигивало пламя огня, потрескивавшее в камине. Было приятно ощущать тепло запрыгнувшей в кровать кошки, устроившейся в ногах и мурлыкавшей. Обычно это был Везучий. Банджо предпочитал сидеть в одиночестве перед камином, как размышляющий демон. В такие моменты Банджо был очень осмотрительным, но Вирджиния больше любила, когда он не был так осторожен.

Край ее кровати находился как раз напротив окна. Иначе кровать было невозможно поставить в крохотной комнате. Вирджиния, лежа в кровати, могла смотреть в окно и сквозь большие сосновые ветки, касавшиеся стекла, разглядывать озеро, белое и блестящее, как жемчужная поверхность или темное и страшное в бурю. Иногда сосновые ветви дружески стучали в оконное стекло. Временами Вирджинии казалось, что она слышит шепот снега в соснах как раз напротив своего окна. Редкими ночами женщине казалось, что весь внешний мир превратился в империю тишины, молчания. Они сменялись ночами, когда колдовские завывания ветра разносились среди сосен; ночи с удивительным сиянием звезд, бросавших свет на Голубой Замок; настороженные ночи перед бурей, когда она подкрадывалась по поверхности озера с низким, заунывным плачем тайно и зловеще. Но в основном Вирджиния крепко спала во все эти разнообразные, дивные ночи. Да и утром она могла спать столько, сколько захочется. Это никого не волновало. Ральф готовил себе завтрак из яичницы и бекона сам, а потом запирался в своей камере до самого ужина. А затем приходили вечера чтения и бесед. Супруги разговаривали обо всем на свете и о других мирах. Они смеялись над своими собственными шутками, эхом разносившимися по Голубому Замку.

— Ты восхитительно смеешься, — сказал однажды Вирджинии Ральф. — Мне сразу хочется смеяться самому, заслышав твой смех. В твоем смехе таится загадка: как будто в твоей жизни было много забавного, над чем ты не могла позволить себе смеяться. Смеялась ли ты так, мой Лунный Свет, до тех пор, как появилась на этом озере?

— Я никогда не смеялась вообще. В буквальном смысле слова. Я обычно глупо хихикала, когда чувствовала, что от меня этого ждут. А сейчас я смеюсь тогда, когда мне хочется.

Не раз Вирджиния поражалась и сама, когда замечала, что Ральф стал смеяться значительно чаще, и смех его изменился. Он стал нравственно чище. Уже очень редко слышались в нем циничные нотки. Разве мог так смеяться человек, чья душа была отягчена преступлением? И тем не менее Ральф, вероятно, что-то все-таки совершил. Вирджиния предположила, что это могло быть. Она решила, что он был сбежавшим банковским кассиром. Женщина нашла в одной из книг мужа старую вырезку из английской газеты, в которой описывался разыскиваемый сбежавший кассир. Описание совпадало с внешностью Ральфа, так же, как с внешностью дюжины других мужчин, которых знала Вирджиния. Но по нескольким случайным замечаниям, которые время от времени отпускал Ральф, она поняла, что муж хорошо знает Англию. Вирджиния так представляла себе это в глубине сознания. Ральф работал в банке. Он захотел взять немного денег для начала своего дела, намереваясь, естественно, вернуть их позже. Но это повторилось, он залезал все глубже и глубже, пока не понял, что не осталось другого выхода, кроме побега. Так случается со многими мужчинами. Вирджиния была глубоко убеждена, что Ральф не хотел причинить вреда. И хотя имя человека из вырезанной статьи было Рональд Берг, для Вирджинии это ничего не значило. Она всегда считала, что Данмор — это вымышленное имя.

И все-таки одна ночь в эту зиму была для Вирджинии несчастливой. Это случилось в марте, когда большая часть снега сошла, а Нип и Так уже вернулись. Ральф ушел в полдень на длительную прогулку по лесу, сказав что вернется, если все будет хорошо. Вскоре после его ухода начался снегопад. Поднялся ветер, и неожиданно озеро было охвачено самой страшной бурей за всю зиму. Буря разрывала озеро и стучалась в маленький домик. Темный, зловещий лес на берегу пугал Вирджинию, страх вызывали ветви сосен, угроза мерещилась в мрачном, жутком реве ветра. Вирджиния провела ночь на коврике перед камином, уткнувшись лицом в ладони, чтобы нельзя было бросить и случайный взгляд в окно, чтобы не видеть сквозь столбы снега то, что раньше было озером с голубой поверхностью. Где Ральф? Заблудился на этом безжалостном озере? Пал, изнеможденный блужданиями по непроходимому лесу? Вирджиния пережила сотню смертей за эту ночь и сполна заплатила за все свое счастье в Голубом Замке. Пришло утро, буря улеглась, небо прояснилось. Солнце торжествовало над Сауресом. А в полдень вернулся Ральф. Вирджиния заметила его из окна, как только он вышел из леса, стройная и темная фигура на фоне блистающего солнечного горизонта. Она выбежала встретить мужа. С ногами что-то случилось, и Вирджиния смогла только опуститься на стул Банджо. К счастью, Банджо успел вовремя спрыгнуть, растопырив в негодовании усы. Тут и нашел жену Ральф. Она сидела, опустив лицо на ладони.

— Ральф, я думала, ты погиб, — прошептала Вирджиния.

Он присвистнул.

— После двух лет на Клондайке никакая буря, а этот небольшой снегопад тем более, не смогут повредить мне. Я провел ночь в укрытии на берегу. Немного холодно, но вполне сносно. Малышка! Твои глаза напоминают мне сгоревшие дыры в одеяле. Ты просидела здесь всю ночь, волнуясь о своем лесном человеке?

— Да, — сказала Вирджиния. — Но я ничем не могла помочь. И шторм казался таким неукротимым. Любой мог заблудиться в такой снегопад. А когда… я увидела тебя… выходящим из леса… там… что-то случилось со мной. Не знаю что. Как будто я умерла и снова вернулась к жизни. Не могу описать это иначе.