Виктория Холт - Счастье и тайна

— Входите, — сказала она. — Боюсь, что мы не совсем готовы. Это такой сюрприз!

— Представляю себе, — выдавила я и вопросительно посмотрела на Габриела. Что за причина была скрывать?

Мы вошли в зал, где жарко пылали дрова в очаге, и на меня пахнуло стариной. Видно было, что этот дух здесь ценили и поддерживали. Стены были увешаны гобеленами, которые, несомненно, были выполнены членами этой семьи сотни лет назад. В середине стоял трапезный стол с бронзовой и оловянной посудой.

Я огляделась.

— Ну как? — спросила Рут.

— Здесь так… интересно, — ответила я.

Казалось, она была довольна. Она обратилась к Габриелу:

— Габриел, зачем все эти тайны? — Потом ко мне, протестующе разведя руками. — Кажется, у него не было причин держать нас в неведении до этого утра.

— Я хотел удивить вас, — сказал Габриел. — Кэтрин, ты, должно быть, устала. Тебе, наверное, хочется пройти в свою комнату?

— Ну конечно, — вмешалась Рут. — С семьей вы познакомитесь позже. Могу только сказать, что все с нетерпением ждут встречи с вами.

Глаза ее заблестели, и выдающиеся вперед зубы снова обнажились в улыбке. И тут вдруг залаяла Фрайди.

— Как, и собака? — не сдержалась она. — Так вы любите животных, Кэтрин?

— Да, очень. Я уверена, что Фрайди понравится всем. — Я уловила какое-то движение высоко на стене и быстро взглянула на галерею.

— Это певческая галерея, — объяснил Габриел. — Мы иногда пользуемся ею во время праздников.

— Мы здесь придерживаемся старых обычаев, Кэтрин, — сказал Рут. — Я надеюсь, мы не покажемся вам слишком старомодными.

— Что вы, я думаю, мне очень понравятся старинные обычаи.

— Надеюсь. Когда есть свои традиции…

В ее голосе была доля издевки. Предполагалось, что я не смогу оценить традиции такой семьи, как эта.

Холодный прием Рут только усилил мои опасения, и я невольно вернулась к мысли о том, что же побудило Габриела утаить известие о нашей женитьбе.

Слуга спросил насчет нашего багажа, и Габриел сказал:

— Отнеси его в мою комнату, Уильям.

— Будет сделано, хозяин.

Он пошел наверх с моим дорожным сундуком на плече. Габриел взял меня под руку, и мы последовали за ним. Рут шла сзади, и я чувствовала спиной ее цепкий, изучающий взгляд. Я была благодарна своему дяде Дику в этот момент больше, чем когда-либо. Нарядный дорожный костюм из темно-синего габардина придавал мне уверенности.

В конце лестничного пролета виднелась дверь. Габриел объяснил:

— Это дверь на певческую галерею. — Я думала, он распахнет ее, и я увижу там кого-нибудь. Я была уверена, что заметила какое-то движение на галерее, и теперь меня интересовало, кто же из обитателей этого дома предпочел спрятаться там, чтобы посмотреть на меня — вместо того, чтобы спуститься вниз и поздороваться.

Лестница была широкая и очень красивая, но при свете масляных фонарей мне казалось, что кругом двигаются какие-то неясные тени. Пока я поднималась, меня охватило жуткое ощущение, что все члены этой семьи, жившие в этом доме за последние триста лет, неодобрительно наблюдают за мной — девушкой, которую Габриел привел в дом, не посоветовавшись с семьей.

— Мои комнаты, — сказал Габриел, — на самом верху. Нам еще долго подниматься.

— Теперь, когда у тебя появилась жена, ты будешь жить в тех же комнатах? — Голос Рут донесся из-за моей спины.

— Конечно. Если только Кэтрин не станет возражать.

— Разумеется, я не стану возражать.

— Если вам эти не понравятся, то можно выбрать другие — комнат много.

Когда мы поднялись на второй этаж, увидели молодого человека. Высокий и стройный, он был очень похож на Рут. Он воскликнул, еще не видя нас:

— Они уже здесь, мама? Ну и как она… — Он замолчал, ничуть не смутившись, и посмеялся над собой, оглядывая меня.

— Это Люк, мой племянник, — сказал Габриел.

— Мой сын, — смущенно пробормотала Рут.

— Очень рада видеть вас, — я протянула руку.

Он пожал ее и наклонил голову так, что прядь длинных светлых волос упала ему на лицо.

— Я со своей стороны тоже рад, — сказал он, чуть растягивая слова. — Так интересно, когда у кого-то в семье свадьба.

Он был очень похож на мать, а значит, и на Габриела тоже: такие же рельефные черты аристократического лица, мягкие белокурые волосы, томный скучающий вид.

— Как вам наш дом? — поинтересовался он.

— Но она не пробыла здесь еще и десяти минут и увидела пока меньше, чем десятую часть всего дома — да и то не при дневном свете, — напомнила ему мать.

— Завтра я поведу вас на экскурсию, — пообещал он, и я поблагодарила его.

Он еще раз поклонился и отступил в сторону, чтобы мы прошли. Но потом присоединился к процессии и сопровождал нас до комнат на четвертом этаже, которые, наверно, всегда занимал Габриел.

Мы вышли на круговую галерею; ощущение того, что за мной кто-то наблюдает, усилилось еще больше. Здесь висели фамильные портреты в натуральную величину. Горели три или четыре розовые кварцевые лампы, и в их тусклом свете фигуры казались реальными.

— Вот мы и пришли, — сказал Габриел и слегка сжал мне руку выше локтя. В корзинке завозилась Фрайди. Я думаю, ей передалось мое настроение — и она уже знала, что здесь я как в незнакомой тюрьме и что мне здесь не рады. Я успокаивала себя тем, что мы приехали в сумерки, а ясным солнечным утром мои впечатления были бы совсем другими. Эти старинные дома слишком просторны, и если у вас богатое воображение, то с наступлением темноты таинственный полумрак как бы оживает. Я оказалась здесь в странном положении: со временем я должна была стать хозяйкой в этом доме, но всего три дня назад никто из его обитателей ничего о моем существовании не знал. Немудрено, что мне не были рады.

Я стряхнула с себя суеверные страхи, повернулась к портретам спиной и вслед за Габриелом вошла в дверь справа от меня и пошла по коридору. Мы подошли к какой-то двери, и Габриел распахнул ее. У меня вырвался вздох восхищения — комната была очаровательна. Тяжелые красные камчатые шторы были наполовину задернуты. В большом открытом камине горел огонь, на каминной полке резного белого мрамора мягко светились свечи в серебряных сверкающих подсвечниках. Я увидела кровать с пологом из ткани, подобранной под цвет портьер, высокий комод, стулья со спинками, обитыми гобеленом в золотисто-красных тонах. На полу лежали красные ковры, которые, казалось, отсвечивали золотом. Все здесь излучало теплоту. А на столе была ваза с красными розами.

Габриел посмотрел на них, и щеки его порозовели.

— Спасибо, Рут, — сказал он.

— У нас было слишком мало времени, чтобы успеть что-нибудь.

— Какая прекрасная комната! — воскликнула я.

Она кивнула.

— Жаль, что сейчас нельзя посмотреть на вид из окна.