Дафна дю Морье - Генерал короля

— Всегда одно и то же, куда бы мы ни поехали. Ты постоянно выставляешь меня дураком перед людьми, а сегодня даже перед моим собственным братом. Говорю тебе, я больше этого не потерплю.

Я услышала, как Гартред засмеялась, и в свете мерцающей свечи увидела на потолке колеблющуюся тень своего брата. Они понизили голос, затем Кит вновь громко произнес:

— Ты думаешь, я ничего не замечаю? Ты думаешь, я так низко пал, что ради того, чтобы удержать тебя, чтобы иметь возможность хоть изредка прикасаться к тебе, я закрою на все глаза? Думаешь, мне было приятно видеть, как ты строила глазки Денису в тот вечер, когда я неожиданно вернулся из Лондона? Ведь у него взрослые дети, и жена еще в могиле не остыла. Имей хоть каплю жалости ко мне!

В его голосе вновь зазвучали столь ненавистные мне просительные нотки. Я услышала, как Гартред снова засмеялась.

— А сегодня, — продолжал он, — я же видел, как ты улыбалась за столом моему брату.

Мне стало не по себе, я испугалась, сердце бешено колотилось, и вместе с тем, меня охватило какое-то странное возбуждение. Неожиданно сзади на тропинке послышались шаги, бросив взгляд через плечо, я увидела, что рядом со мной в темноте стоит Робин.

— Уходи, — прошептал он. — Уходи сейчас же. Я показала на открытое окно.

— Это Кит и Гартред. Он злится, что она улыбалась тебе. Я услышала, как Робин резко втянул в себя воздух, потом повернулся, намереваясь уйти, но в этот момент снова раздался голос Кита, громкий, неестественный, словно он, взрослый мужчина, был на грани того, чтобы разрыдаться как ребенок.

— Только попробуй, и я убью тебя. Клянусь Богом, я убью тебя.

И тут Робин в мгновение ока нагнулся, схватил камень и швырнул в окно, вдребезги разбив стекло.

— Ты просто трус, — заорал он. — Выходи и попробуй убить меня.

Я подняла глаза и увидела лицо Кита, бледное, искаженное, а за ним — Гартред, с распущенными по плечам волосами. Эту сцену я никогда не забуду: двое в окне и Робин рядом со мной в презрительной, вызывающей позе, совершенно не похожий на того Робина, которого я знала и любила. Мне стало стыдно за него, за Кита, за себя, но больше всего меня бесила Гартред, которая сама вызвала бурю, а теперь вела себя так, будто это ее не касается.

Я зажала пальцами уши и бросилась бежать, юркнула в постель, никому не сказав ни слова, и натянула на голову одеяло, в ужасе, что завтра утром всех троих найдут в саду мертвыми. Я так никогда и не узнала, что затем произошло между ними. Наступил день, и все осталось как прежде, за исключением того, что сразу после завтрака Робин уехал и не возвращался домой до тех пор, пока Кит и Гартред не отправились в Редфорд. Не знаю, слышал ли еще кто-нибудь их ссору, я была слишком напугана, чтобы выяснять, и, кроме того, после появления в Ланресте Гартред мы прекратили делиться друг с другом радостями и горестями, стали более церемонными и скрытными.

На следующий год в Корнуолле разразилась эпидемия оспы, и не было семьи, которую болезнь обошла стороной. В Лискерде люди, боясь заразиться, накрепко запирали двери, не торговала ни одна лавка.

В июне заболел отец и через несколько дней умер. Не успели мы оправиться от этого несчастья, как получили письмо от дяди из Редфорда, где сообщалось, что болен Кит, и надежды на выздоровление нет.

Так в течение нескольких недель мы потеряли и отца, и Кита, и главой семьи стал Джо, мой ученый брат. Несчастье так потрясло нас, что нам было не до Гартред, которая при первых признаках болезни мужа уехала в Стоу и, таким образом, избежала его участи, но когда вскрыли оба завещания — отца и Кита, — то оказалось, что хотя Джо наследует Ланрест, а в дальнейшем и Редфорд, богатые пастбища в Леметтоне и мельница отходят Гартред в пожизненное владение.

Она вместе с Бевилом присутствовала при оглашении завещания, и даже Сесилия, самая благожелательная из моих сестер, была потрясена ее ледяным спокойствием, уверенностью в себе и мелочной жадностью, с которой Гартред следила за тем, как отмеряют каждый акр земли в Леметтоне. Бевил — он уже к тому времени был женат и поселился неподалеку от нас в Киллигарте — старался изо всех сил сгладить неприятное впечатление, которое произвело поведение сестры, и хотя я была тогда еще ребенком, помню, как я переживала за него. Не удивительно, что все его любили. Мне всегда хотелось знать, что он думает в глубине души о своей сестре и как относится к ее красоте, которая не оставляла равнодушным ни одного мужчину.

Когда все было улажено и они уехали, мы вздохнули с облегчением, радуясь, что не произошло ссоры и между семьями не возникло вражды. И хотя мать ничего не сказала, было видно, как она довольна тем, что Ланрест перешел к Джо.

Робин все это время не появлялся дома, и, возможно, я единственная догадывалась о причине его отсутствия. В то утро, когда Гартред должна была уехать, что-то заставило меня остановиться у ее комнаты и заглянуть в открытую дверь. Она заявила, что все вещи в комнате принадлежали Киту, и, значит, ей, поэтому слуги весь день занимались тем, что снимали с окон занавеси и выносили мебель, которая ей приглянулась. В тот момент Гартред была одна. Она стояла в углу у маленького секретера и перебирала его содержимое. Ей не приходило в голову, что я за ней наблюдаю, и наконец-то я увидела ее лицо таким, каким оно было в действительности, без очаровательной маски. Прищурившись и поджав губы, она с такой силой дернула ящичек, что оторвала ручку. Внутри лежали какие-то безделушки — думаю, ничего ценного, — но она и о них не забыла. И тут Гартред заметила меня в зеркале.

— Если вы оставите нам стены, хотя бы голые, мы будем вам очень признательны, — сказала я, встретившись с ней глазами.

Будь жив мой отец, он бы высек меня за эти слова, и братья тоже, но мы были одни.

— Ты всегда за мной шпионила, с самого первого дня, — любезно ответила она, но без улыбки — ведь я не была мужчиной.

— Я не виновата, что у меня есть глаза.

Она неторопливо сложила украшения в сумочку, свисавшую с пояса.

— К счастью, мы расстаемся и, надеюсь, навсегда.

— Я тоже на это надеюсь. Неожиданно она рассмеялась.

— Какая жалость, что у твоего брата не такой характер, как у тебя.

— У какого из братьев? — спросила я.

С минуту она молчала, видимо, раздумывая над тем, что мне известно, затем, улыбнувшись, потрепала меня по щеке длинным изящным пальцем.

— У всех братьев, — и, отвернувшись, кликнула слугу из соседней комнаты.

Обуреваемая массой вопросов, я медленно спустилась вниз. В холле Джо водил пальцем по огромной карте, висящей на стене. Я не остановилась и не заговорила с ним, а прошла прямо в сад.

В середине дня Гартред, восседая в портшезе, покинула Ланрест. За ней двигался целый караван лошадей и слуг, присланный из Стоу за ее вещами. Я следила из-за деревьев за тем, как, поднимая клубы пыли, процессия удалялась по дороге, ведущей в Лискерд.