Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 1

Анна таинственно улыбнулась одними уголками губ:

— Я тоже так думала, но этот молодец, синьор Джованни де Леоне, пригласил ее на прогулку. Янетье собиралась показать ему Вестеркерк, городскую ратушу и другие достопримечательности Амстердама.

— Но нельзя же все посмотреть за один день!

— Я и не думаю, что они планируют увидеть все сразу. Наверное, они проведут всю неделю вместе, а потом синьор де Леоне уедет во Флоренцию. Ну, а теперь садись за стол, все уже готово, и отец ждет только тебя, чтобы прочесть молитву.

Франческа была явно озадачена таким стремительным развитием событий. Она молча стала за своим стулом рядом со старенькой Марией, лицо которой было испещрено множеством морщинок. Слева от Франчески был стул проказницы Сибиллы, а напротив сидели всегда тихая и замкнутая светловолосая Алетта и добродушная Грета. В семье Виссеров было принято, чтобы прислуга садилась за стол вместе со всеми, за исключением особо торжественных случаев. В конце стола, напротив Хендрика, было место Анны. С удивительно тонкой талией и высоким бюстом, Анна была очень красива. Она смотрела на мужа, который встряхнул гривой рыжих волос и стал ровным и глубоким голосом читать молитву:

— Благослави хлеб наш насущный, Господи, и нас, верных рабов твоих.

Раздался звук пододвигаемых к столу стульев, и все уселись за трапезу, состоявшую из жареной сельди, салата, овощей и хрустящего белого хлеба. Франческа ела с аппетитом, но ее мысли витали далеко. Душой она была вместе с тетей Янетье и флорентийцем. Девочка решила, что синьор де Леоне вряд ли сможет по достоинству оценить красоты Амстердама, если не перестанет глазеть на Янетье, как это было сегодня утром.

После трапезы Хендрик спросил у Алетты, не хочет ли она пойти вместе с ними к мастеру Рембрандту. Девочка посмотрела на отца своими огромными, не по-детски серьезными, серо-зелеными глазами, которые были точь-в-точь, как у Хендрика.

— Нет, папа. Спасибо, но я пообещала Эстер Корвер, что снова приду к ней.

Алетта не любила прогулки с отцом, если его не сопровождала Анна. Хендрик обожал постоянно находиться в центре внимания, и все должны были принимать эти правила. Как и Франческа, Алетта делала успехи в рисунке и живописи, но она всегда с ужасом ждала шумных наставлений отца в мастерской.

— Конечно же, иди к Корверам, — благодушно сказал Хендрик. — Данное слово нужно держать, — добавил он, совершенно забыв, что сам он далеко не всегда придерживался таких строгих принципов.

Сибилла стремительно вскочила с места и бросилась к отцу, ухватив его за ногу. Ее золотистые локоны были в полном беспорядке.

— Я, я хочу пойти с вами! Возьмите меня с собой!

Хендрик наклонился и взял девочку на руки:

— Нет, Сибилла, не сегодня. — Он не любил в чем-либо отказывать дочери и всегда поощрял все ее капризы, но сегодня он чувствовал, что не стоит обрушивать на мастера Рембрандта этот неукротимый вулкан энергии. — Если будешь вести себя хорошо и никого не выведешь из терпения, я принесу тебе чего-нибудь вкусного.

Взгрустнувшая было Сибилла, тут же снова расплылась в улыбке. Мария явно не одобряла педагогические приемы Хендрика.

— Ну, хватит приставать к отцу. Пойдем, поможешь мне сложить белье.

Сибилла хотела возмутиться против такого произвола. Ей вовсе не нравилась утомительная и нудная работа. Однако она вдруг вспомнила про обещание отца и решила на сей раз уступить строгой Марии.

Хендрик и Франческа вышли из дома через парадный ход и сразу же из гостиной оказались на улице. Так было во всех домах Амстердама, даже в самых богатых. Франческа несла под мышкой книгу, так как Хендрик считал это ниже своего достоинства. Он относился к людям без ложного высокомерия, какое бы положение в обществе они ни занимали. И все же был тщеславен и предпочитал прогуливаться лишь с модной тростью, украшенной красными кистями, не обременяя себя какой-либо ношей. Даже в самые тяжкие для семьи времена он всегда находил монетку, хотя иногда для этого приходилось как следует порыться в карманах, чтобы расплатиться со слугой, который нес папку с рисунками и холсты.

Стоял прекрасный солнечный день. Синее небо сверкало над остроконечными крышами, и в нем отражался радужный блеск каналов Амстердама. Покрытые густой листвой липы давали манящую прохладой тень. После того, как был введен налог на ширину фасада зданий, дома в Амстердаме стали строить высокими и узкими, все они имели от четырех до шести этажей и мезонин. За каждым домом был большой, огороженный забором внутренний двор, а иногда и сад. Во внутренний двор можно было попасть по вымощенной плитняком дорожке, примыкавшей к боковой стороне здания.

Обычно дома в Амстердаме строили из красного кирпича и украшали песчаником. Над окном мезонина выступала лебедка, напоминавшая большой коготь, так как мебель можно было поднять только по веревке, так узки были лестницы внутри дома.

Когда Хендрик и Франческа проходили через мост, на четвертый этаж одного из домов поднимали огромный буфет. Девочка на минуту остановилась и с интересом смотрела на раскачивающийся в воздухе буфет, затем она быстро догнала отца. Как Франческа и предполагала, шли они очень медленно, так как Хендрик на каждом шагу останавливался, чтобы побеседовать с многочисленными знакомыми. Если какой-либо приятель оказывался на другой стороне канала, приветствие Хендрика было столь громогласным, что прохожие останавливались и с интересом смотрели на него.

Когда они дошли до угла, то увидели старого моряка на деревянной ноге, который, оперевшись о стену, играл на флейте. Перед ним на земле лежала шапка, куда Хендрик бросил несколько монет.

— Сыграй нам что-нибудь веселое!

Моряк заиграл какой-то быстрый мотив, Хендрик повернулся к Франческе, и они стали отплясывать джигу, сложные па которой девочка выучила вместе с отцом накануне праздника Святого Николаса. Отец и дочь шли в танце круг за кругом по булыжной мостовой. Вскоре собралась толпа, и к ним стали присоединяться другие пары. В шапке флейтиста засверкали монеты. Когда танец закончился, Хендрик и Франческа ушли под громкие аплодисменты зрителей. Девочка радостно улыбалась отцу. Ну кто еще мог превратить самую обычную прогулку в настоящий праздник!

Они прошли по мосту через другой канал и оказались на Бредстрат. Рембрандт занимал большой дом с крутой остроконечной крышей. Когда-то в мезонине находилась мастерская для учеников, а мастерская самого мастера была этажом ниже. Хендрик постучал молотком в дверь. Он знал, что последний раз навещает художника в этом доме. В силу печально сложившихся обстоятельств Рембрандту придется вскоре переехать. Четыре года назад находившийся в крайнем затруднении Рембрандт подал прошение о возмещении долгов за счет продажи его собственности. Таким образом в тот момент он спасся от банкротства. Пока оформлялись все процедуры по продаже дома, мастер мог там оставаться, однако теперь, когда все сроки истекли, ему придется переехать в более скромное жилище.