Мюриэл Митчелл - Детство Скарлетт

— Но ведь я же здесь, Элеонора, и я готов для тебя на все.

— Ради бога, не говори только о любви, ведь точно так ты говоришь с Клеопатрой, так говорят все женихи. А я не твоя невеста.

— Нет, Элеонора, так могу сказать только я и только тебе.

Скарлетт с изумлением следила за разговором.

Она понимала, что мужчина и женщина вспоминают старые обиды, но в то же время она чувствовала, что Рональд любит Элеонору, и она никак не могла взять в толк, почему же он не хочет жениться на ней, да и сама Элеонора к этому не стремится.

Она не понимала, почему же тогда Рональд признавался в любви Клеопатре, почему он был с ней помолвлен. Это были для Скарлетт еще неразрешимые задачи, ведь чтобы что-то понять в любви, нужно ее пережить.

Тебе, Элеонора, по-моему, доставляет наслаждение терзать себя и меня.

— Да, я в этом искусна, — улыбнулась женщина.

Мужчина вновь взял руку женщины в свои ладони.

— Давай не будем ссориться, сядем и поговорим откровенно, подумаем, что нам делать дальше.

— По-моему, ты, Рональд, все решил за нас двоих. Ты помолвлен, скоро будет твоя свадьба.

— Нет, не все так просто. Клеопатра все время оттягивает день свадьбы, а я боюсь, что могу передумать.

— А ты будь более уверен в себе, — посоветовала Элеонора, — ведь ты такой самоуверенный и гордый.

— Да, я хотел забыть тебя, хотел составить счастье этой бедной девочке.

— Ну так и составляй, при чем здесь я?

— Элеонора, ведь это ты сделала меня таким, каков я есть. Ведь ты была моей первой женщиной.

— Ну и что? Первая любовь никогда не кончается женитьбой.

— Ты знаешь, что мне сказала Клеопатра?

— Догадываюсь.

— Она говорила, что меня видели с какой-то женщиной в Новом Орлеане.

— А ты что, был там один? — улыбнулась Элеонора.

— Нет, но я нашел в себе силы признаться Клеопатре, что не люблю эту женщину, да оно так и есть на самом деле.

— Вот это ты зря, — Элеонора поправила прическу. — Лучше бы ты сказал, что любишь ту женщину, тогда бы Клеопатра смогла поверить в слова о твоей любви.

— Я сам не знаю, что делать, — Рональд подпер голову рукой. — Я стараюсь понять, но чем больше думаю, тем тяжелее мне становится. Я хочу быть с тобой — и в то же время я обязан Клеопатре, я не могу ее обмануть.

— Ты должен решить для себя, Рональд, о ком ты заботишься: обо мне, об этой девочке или о себе. Сделать счастливыми всех одновременно невозможно.

— Да, но тут все сложнее, — Рональд сидел задумавшись, — ведь для меня смысл всей этой драмы в том, что каждый из нас — я, ты, Клеопатра — напрасно воображают себя одним неизменным единым, цельным, в то время, как в нас сто, тысяча и больше разных видимостей, словом, столько, сколько их в нас заложено.

— Ты любишь пофилософствовать, — сказала Элеонора.

— Да, но рассуждения иногда приводят к здравым выводам, иногда они помогают выжить в сложной ситуации. Ведь в каждом из нас, Элеонора, сидит способность с одним человеком быть одним, с другим — другим, а при этом мы все тешим себя иллюзией, что остаемся одними и теми же для всех, что сохраняем свое единое нутро во всех наших проявлениях.

— Это совершеннейшая чепуха, — расхохоталась Элеонора, — ты хочешь сказать мне, что ты сумасшедший и не можешь отвечать за свои поступки, и ты хочешь обвинить меня во всех своих бедах. Нет, Рональд, за себя нужно отвечать самому, а не сваливать на других. Я сама понимаю и ловлю себя подчас на том, что совершаю поступок, в котором отнюдь не отражается вся моя суть и что это было бы вопиющей несправедливостью судить по нему обо мне. И в этот момент мне кажется, будто меня выставили у позорного столба пожизненно, будто вся моя жизнь выразилась в одном этом мгновении.

— Вот в этом моя беда, — согласился Рональд с Элеонорой. — В моей жизни есть несколько таких постыдных поступков, и меня бесит, что люди хотят закрепить за мной этот образ, который мне несвойственен, образ, который мне принадлежал лишь в позорные минуты моей жизни, а я переживаю это особенно тяжело.

Рональд говорил настолько проникновенно, его голос дрожал так сильно, что даже Скарлетт ощутила неописуемое волнение и, выглянув из-за портьеры, увидела, как резко обернулась Элеонора и положила свои руки на голову Рональда.

Женщина прижала молодого человека к себе.

— Успокойся, успокойся, я все понимаю, все пони маю, Рональд. Это я виновата во всех твоих бедах и несчастьях, только я. Ведь все началось с меня. Ты действительно был таким наивным и настолько невинным, что это меня восхитило, восхитило тогда. И я, сама не зная почему, решила овладеть тобой. Ты помнишь те наши встречи, помнишь?

— Да, — едва промолвил Рональд, прижимая женщину к себе.

— Мне кажется, что не стоило тебе приезжать сюда, — Элеонора гладила волосы Рональда, — тем более, с Клеопатрой. Я понимаю, что ты хотел испытать свою решимость, но ты, Рональд, поверь, еще слишком слаб, чтобы устоять перед соблазном. И не ты откажешься от меня, а мне придется сделать выбор и принять это трудное решение.

— Не надо! Не надо! — воскликнул Рональд. — Я хочу, чтобы ты была со мной, чтобы ты всегда была со мной.

— Рональд, но ведь это невозможно, — Элеонора присела рядом со своим возлюбленным, — это совершенно нереально, ведь у меня есть муж, у тебя есть невеста, и наши отношения никогда не будут приняты в свете. А обманывать, я тебе честно признаюсь, мне уже надоело.

— Но ведь ты не любишь своего мужа! Ведь это страшный человек!

— Да, я не люблю мужа, — довольно холодно произнесла Элеонора, — но он при всех своих недостатках человек достойный и обманывать его мне не хочется. А так же и у тебя, Рональд, есть обязательства перед Клеопатрой.

— Но я хочу любви! — уже задыхаясь, прошептал Рональд. — Я хочу любви с тобой, я хочу владеть твоим телом, слышать твой голос! Я хочу прижимать тебя к своей груди, целовать и вдыхать твой аромат! Элеонора, ты слышишь? Ведь ты та, кто разбудил во мне мужчину, а это, поверь, очень много значит.

— Нет, нет, — воскликнула Элеонора. — Рони, у тебя еще будет много женщин.

— Но у меня никогда не будет такой, как ты, Элеонора!

— Ты должен думать только о Клеопатре, — Элеонора резко встала с дивана, а Рональд тут же бросился к ее ногам, упал на колени и принялся целовать ее туфли.

— Что ты делаешь? Остановись! — попыталась удержать Рональда Элеонора.

Но он ползал у ее ног, продолжая шептать:

— Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне, я не хочу тебя делить ни с кем. Ни с кем!

— Не надо, Рональд, — уже явно теряя над собой контроль, грудным голосом прошептала Элеонора.

Рональд вскочил на ноги и крепко прижал к себе Элеонору. Та вначале пробовала отстраниться, но как-то сразу обмякла в руках мужчины и всецело отдалась ему.