Мюриэл Митчелл - Детство Скарлетт

Скарлетт тоже не была в обиде за Геркулеса за то, что ей пришлось под палящим солнцем рыскать по кустам и плантациям. Хотя тот, конечно, и не был в этом виноват, она сама увязалась за ними.

Как-то зайдя на кухню, Скарлетт завидев лукавую улыбку Геркулеса, принялась его шутливо укорять:

— А ты, Геркулес, старый плут. Помнишь, как ты обманул нас, заставил ходить столько миль по кустарникам, по полям — и все зря. Мы зашли так далеко, что отцу пришлось нести меня на руках.

Геркулес засмеялся, делая вид, что это очень смешно, когда девочка падает от усталости, изнуренная жарой и его господин, ее отец, вынужден нести свою дочь на руках.

Потом повар выпрямился, вытер свои уставшие глаза рукавом и с грустью посмотрел на Скарлетт:

— Запомни, милая колдовство никогда не продается, ни за какие блага. Ведь человек, продавший его, уже сам не колдун.

Эти слова Геркулеса запомнились Скарлетт на всю жизнь. Она сама не знала, почему они врезались в ее память. Но всегда, когда ей хотелось открыть какой-нибудь свой секрет, все равно кому — отцу, матери, Мамушке или же подруге, она вспоминала старого Геркулеса, его слова «Колдовство не продается».

Эта была спасительная фраза на все случаи жизни, которую Скарлетт любила повторять. Ведь в самом деле, колдовство перестает быть таковым, когда о нем знают все.

А доктор Фонтейн, как ни охотился за секретами неграмотных чернокожих врачевателей, так и не сумел открыть ни одного из них. Да в этом не было большой надобности — всегда, когда случалась беда, неважно с кем, с белым или с черным, на помощь приходил местный колдун, знавший силу всех местных растений.

И тогда снова по всей округе, по всему графству только и было разговоров, что какой-то негр, пожевав стебель, лист или корень поплевал на больное место и несчастный страдалец уже назавтра мог самостоятельно ходить.

К счастью, Скарлетт больше не приходилось прибегать к услугам старого повара.

Она росла здоровой девочкой, а легкие ссадины или ушибы не требовали вмешательства колдуна.

Но каждый раз, лишь только Скарлетт видела Геркулеса, она тут же вспоминала палящее солнце, горячий ветер, пыль, песок и помнила о том, как она сама с надеждой вглядывалась в траву, пытаясь сама первой найти колдовской корень.

Даже доктор Фонтейн, и тот со временем перестал злиться на Геркулеса и с улыбкой вспоминал, как пытался узнать секрет колдовства.

А Мамушка теперь боялась отпускать от себя Скарлетт даже на шаг. И когда та обижалась, всегда напоминала своей воспитаннице о змеином яде, словно бы Скарлетт и в самом деле, на каждом шагу, поджидали опасности.

Изредка по ночам Скарлетт снилась низко нависшая над землей ветка и раскачивающаяся на ней серая змея с пестрой головкой. Ей снился раздвоенный язычок, почти касающийся ее лица. И вновь во сне девочка переживала страшную боль, вновь мир расплывался в ее глазах, и она с криком в отчаянии бежала к кухне, словно бы понимала, что только старый Геркулес может спасти ей зрение.

Такие сны приходили нечасто, но всегда это был один и тот же сон. И всегда Скарлетт просыпалась после него больной.

За время своих странствий по дикому западу, Ретт Батлер много раз держал в руках большие деньги, но они так же легко уходили от него, как и приходили, просачиваясь, словно вода, сквозь пальцы.

И Ретт Батлер не жалел этих денег, потому что верил, что его счастливая звезда еще не закатилась, а ее яркие лучи еще согревают ему душу.

Он перепробовал много занятий, если можно считать занятием карточные игры, поиски сокровищ, схватки с бандитами по одну и другую сторону мексиканской границы.

И само собой получилось так, что он остановил свой выбор на довольно редком занятии: он ловил преступников, за голову которых власти обещали награду. Награды всегда были довольно внушительными, но и риск, подстерегавший ловца, был тоже велик.

Ведь этим отъявленным негодяям уже нечего было терять, и они цеплялись за свою жизнь как могли. Они шли на всяческие ухищрения, на самые кровавые преступления и подлости.

Это была изнурительная работа — идти по следу из одного городка в другой, следить, а потом вступать в схватку. И хорошо, если бандит оказывался один, но чаще всего его окружала свора приспешников, но и тогда Ретт Батлер выходил победителем.

И уже в здешних местах Ретта Батлера знали многие шерифы и мировые судьи, ведь он справлялся с теми бандитами и разбойниками, против которых была бессильна власть.

Но не один Ретт Батлер занимался подобным промыслом.

На диком Западе находились еще немногие смельчаки, готовые рисковать головой за пару тысяч долларов. Казалось, это будет вечным занятием, ведь плакаты с портретами преступников пестрели на заборах и всех зданиях здешних городков.

Милях в сорока от мексиканской границы, в каменистой пустыне располагался небольшой городок, а в здешних краях чем меньше был городок, тем звучнее и длиннее название он носил.

На фронтоне почтовой станции, расположенной на въезде, красовалась длинная надпись, на которую еле хватило места — Блэк-Хилз-Сити. Тут не существовало даже зала для ожидания дилижансов, хоть и проходили они здесь раза три в день. Места для пассажиров были расположены под дырявым навесом, а кассир сидел в небольшой дощатой будочке и скучающим взглядом смотрел на безжизненный пейзаж, простиравшийся за городом.

Это был молодой клерк, на удивление крепко сложенный. Ему бы скакать на коне, стрелять из револьвера, но этот молодой человек предпочел более спокойную жизнь, хотя и на этом месте могли случиться всякие неожиданности.

Здешние места кишели бандитами и довольно часто кое-кого из них приводила к искушению небогатая касса почтовой станции. Но продавец билетов отлично знал, что если вести себя правильно, не упираться и сразу отдать выручку, то в общем-то, ничего плохого с тобой не случится. Ведь и грабителям бывает жалко патронов и они избегают лишнего шума.

Горячий ветер, налетавший на дощатую будку продавца билетов, трепал, но никак не мог оторвать от выгоревшей стены большой плакат с карикатурно изображенным портретом очередного преступника, с которым не мог справиться местный шериф и его помощники. И единственной запоминающейся деталью портрета были немного подкрученные черные усы, которых, скорее всего, в настоящее время на лице преступника уже не было.

Награда за его голову, живого или мертвого, была объявлена в тысячу долларов.

Продавец билетов услышал цокот копыт и выглянул из своего окошка. Прямо к его почтовой станции неторопливо шел высокий крепко сложенный мужчина, одетый в черный отутюженный сюртук, высокие начищенные кожаные сапоги, атласную жилетку, черную широкополую шляпу. На груди у него был ярко-красный галстук. Как ни всматривался продавец билетов, но лица незнакомца он рассмотреть пока еще не мог.