Анн Голон - Анжелика. Тулузская свадьба

Анжелика закричала, сначала от ужаса, потом от ярости, и в гневе обрывая ветки жимолости со стен беседки, стала топтать их ногами.

— О! Это невыносимо, невыносимо… Это чудовищно… Снимите вашу маску, Жоффрей де Пейрак… Прекратите этот маскарад, или я выцарапаю вам глаза, я вас изничтожу, я вас…

Песня резко оборвалась. Гитара издала скорбный стон и затихла. Под бархатной маской блестели белоснежные зубы графа де Пейрака; он хохотал.

Граф подошел к жене своей неровной походкой. Анжелику обуревал страх, но гораздо сильнее ее душила ярость.

— Я выцарапаю вам глаза, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Жоффрей взял ее за руки, не переставая смеяться.

— Что же останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще и выцарапаете ему глаза?

— Вы солгали мне с неслыханной наглостью. Вы заставили меня поверить, будто вы… Золотой голос королевства.

— Я и есть Золотой голос королевства.

Но так как она в растерянности смотрела на него, Жоффрей де Пейрак добавил:

— А что вас так удивляет? Природа наделила меня кое-какими способностями. Потом я учился у самых именитых маэстро Италии. Пение — искусство, принятое в обществе, и в наши дни им увлечены многие. Признайтесь честно, дорогая моя, вам не понравился мой голос?

Анжелика отвернулась и быстро вытерла слезы досады, которые бежали по щекам.

— Как вышло, что я ничего не знала о вашем даре и до этого вечера даже не подозревала о нем?

— Я просил, чтобы вам о нем не говорили. Но, возможно, вы сами не так уж стремились обнаружить мои таланты?

— О, это невыносимо! — повторила Анжелика.

Но первый момент ярости прошел, и внезапно ей тоже захотелось смеяться. Подумать только, до какого цинизма нужно дойти, чтобы склонить ее к измене ему с ним же самим! Он и в самом деле дьявол во плоти! Сущий дьявол!

— Я вам никогда не прощу этой гнусной комедии, — проговорила она, поджав губы с достоинством, на которое только была способна.

— Я обожаю разыгрывать комедии. Видите ли, моя дорогая, судьба не всегда была ко мне благосклонной, надо мной часто насмехались, и вот теперь я, в свою очередь, испытываю бесконечное удовольствие, насмехаясь над другими.

Невольно Анжелика с тревогой взглянула на его лицо, скрытое маской.

— Неужели вы всего лишь посмеялись надо мной?

— Не совсем так, и вы это прекрасно знаете, — ответил он.

Не говоря больше ни слова, Анжелика развернулась и пошла прочь.

— Анжелика! Анжелика! — тихо позвал Жоффрей.

Граф, словно загадочный итальянский Арлекин, стоял на пороге беседки, прижимая палец к губам.

— Пощадите меня, мадам, не рассказывайте никому об этой истории, даже вашей любимой служанке. Если узнают, что я оставляю моих гостей, переодеваюсь трубадуром, надеваю маску, и все лишь для того, чтобы украсть поцелуй с уст моей собственной жены, меня поднимут на смех.

— Вы просто невыносимы! — выкрикнула Анжелика и, подобрав юбки, побежала по песчаной аллее. Уже на лестнице она поняла, что смеется.

Как и в первую брачную ночь, она раздевалась, нервно срывая застежки и раня пальцы булавками. Но сегодня ночь была совсем другой. Она ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. Малейшее прикосновение простыней обжигало ее и без того пылающее тело. Лицо в маске, израненное лицо, безупречный профиль мелькали и кружились перед нею. Какую тайну скрывает этот мистификатор? Ее охватывало негодование, но ему на смену тут же приходило воспоминание о наслаждении, испытанном в его объятиях, и наполняло Анжелику сладостной истомой.

«Вы созданы для любви, мадам…»

Постепенно она уснула. Ей снились глаза графа де Пейрака, горящие огнем страсти, и она видела, как в них танцуют языки пламени.

Анжелика решила провести день в домике на Гаронне. После разыгранного мужем отвратительного фарса она была не в настроении заботиться о приеме «его» гостей и о поддержании великолепия в «его» дворце, куда непременно вновь притащатся все эти веселые гуляки. Ее охватила какая-то странная усталость, и она снова уснула.

Две незнакомые служанки пришли разбудить ее ближе к полудню. Это были молодые крестьянки из соседней деревни, которые обычно прислуживали в домике на Гаронне, когда приезжали хозяева.

Марго заранее предупредила их о том, что мадам де Пейрак прибыла и отдыхает.

Девушки должны постоянно быть к услугам графини, заботиться о ее комфорте, ванне, еде, а когда мадам пожелает вернуться в Тулузу, предупредить, что эскорт — портшез, карета или лошади в конюшнях — собран и дожидается ее распоряжений.

Анжелика блаженно вздохнула. Она была счастлива провести этот день в одиночестве. Сцена в беседке смутила ее, а при одном воспоминании о золотом голосе, доносящемся из тени деревьев, она дрожала. Анжелика почему-то решила, что он чужеземец, бродячий певец, чья слава опережала его, преодолевая дороги и горные вершины. Она же видела его простые пыльные ботинки, прикасалась к поношенному плащу из грубой ткани. Она искренне поверила словам певца о том, как сильно он был разочарован, не встретив самую красивую женщину Тулузы в отеле Веселой Науки, тем более и Марго говорила ей, что прибудет знаменитый трубадур, Золотой голос королевства.

Анжелику очаровала сила его страсти, пусть и сдержанной, но такой волнующей и покоряющей. Она откликнулась на его призыв, думая, что может позволить себе это, ведь он всего лишь мимолетный возлюбленный, а она никогда не узнает любви.

А это оказался он… Он, ее муж!

Каждый раз, вспоминая о минувшем вечере, Анжелика сожалела, что она не в беседке и под руками нет жимолости, чтобы выместить на ней свой гнев, как она это сделала накануне, под влиянием ярости и страха. Как глупо! Ведь жимолость была ни при чем и так приятно пахла той волшебной ночью. А голос был так прекрасен!..

Анжелику охватила сладостная истома.

Она снова переживала те мгновения, ощущала, как его крепкие руки обнимают ее за талию, лишая малейшей возможности пошевелиться. Почему ее воспоминания о брачной ночи были другими? Теперь она знала, что руки мужчин созданы, чтобы пленять женщин, сжимать их в объятиях, доводить до изнеможения и подчинять своей воле.

Размышляя о том, с какой легкостью она уступила этому решительному превосходству, Анжелика страшно злилась. Подумать только, она была сама покорность. Она смотрела на расположенный вдали город, и Тулуза больше не казалась ей такой приветливой и дружелюбной, как в первое утро, когда пленила ее. Теперь город был ее врагом, как и его хозяин.

Тихий теплый день успокаивал молодую женщину, и она снова надолго заснула, словно новобранец, утомленный боем.

Проснувшись, Анжелика и не подумала возвращаться в Тулузу.