Анн Голон - Анжелика. Королевские празднества

В Венсенне, в роскошных апартаментах, устроенных архитектором Ле Во, кардинал Мазарини был у себя дома. С тех пор как здоровье его высокопреосвященства ухудшилось, он предпочитал жить именно здесь, говоря, что как ни посмотри, для него воздух в Венсенне лучше, чем в столице.

Политика требует очень тонкого и терпеливого подхода, ведь за несколько мгновений можно потерять все, к чему шел долгие годы. После почти двух лет поездок по Франции со всей свитой, бесчисленных переговоров, согласований статей договора, сложнейшей дипломатической борьбы, с чередованием маленьких побед и отступлений, он был почти готов к тому, чтобы предъявить «столь мятежным и переменчивым» парижанам свое величайшее достижение, которое обеспечит им мирную жизнь: Марию-Терезию, дочь испанского короля Филиппа IV, ставшую королевой Франции.

После стольких лет хаоса, непоправимых ошибок, непримиримой ненависти — кто бы мог подумать, что торжественный момент настанет?

В Венсенне королевская семья, собравшись вокруг кардинала, также готовилась к триумфальному вступлению в столицу. День ликования! День «великой любви» между столькими сердцами, переживающими минуты всеобщей радости и небывалого восторга, когда все наслаждаются сплоченностью, столь редко выпадающей на долю людей, которые ищут осуществления своих самых заветных надежд, самых дорогих желаний.

Итак, торжественный въезд короля в Париж в последние дни августа 1660 года занимал все умы и сердца в городе и за его пределами.

По случаю предстоящего торжества между Анжеликой и ее сестрой неожиданно наметилось некоторое сближение.

Как-то Ортанс вошла в комнату Анжелики, изобразив самую сладкую улыбку, на какую она была способна.

— Только представь, что произошло! — воскликнула она. — Ты помнишь мою старую подругу по пансиону Атенаис де Тонне-Шарант, с которой мы были неразлучны в Пуатье?

— Нет, совсем не помню.

— Неважно. Так вот, она в Париже. Атенаис всегда была интриганкой, и поэтому ей уже удалось сблизиться с несколькими очень влиятельными людьми. Короче говоря, в день въезда короля в Париж она сможет отправиться в отель Бове, как раз на улице Сент-Антуан, откуда начнется движение кортежа. Наверное, нам достанутся самые верхние окна, но так даже удобнее, ведь мы сможем все как следует рассмотреть.

— Почему ты говоришь «мы»?

— Потому что она предложила нам присоединиться и вместе воспользоваться счастливым случаем. С ней будут ее сестра, брат и еще одна подруга, тоже из Пуатье. У нас будет маленькая карета земляков из Пуату. Очень заманчиво, не правда ли?

— Если ты рассчитываешь на мою карету, то напоминаю — я продала ее.

— Я знаю, знаю. Ах! Не беспокойся насчет кареты. Атенаис повезет нас в своей. Она немного разбита, ведь семья моей подруги переживает сложные времена, особенно учитывая, что Атенаис очень расточительна. Мать дала ей одну служанку, лакея, старую карету и отправила в Париж, наказав поскорее подыскать себе удачную партию. О! Она в этом преуспеет, она уже достигла некоторых успехов. Но вот… Для въезда короля… Атенаис дала мне понять, что у нее недостаточно нарядных туалетов. Понимаешь, мадам де Бове, уступившая нам одно из слуховых окон, весьма влиятельна в высшем свете. Говорят даже, что королева-мать, кардинал и другие важные особы собираются у нее отобедать и наблюдать за шествием с балконов ее отеля. Ну, мы тоже будем в первых рядах. Но ведь нельзя, чтобы нас приняли за камеристок или бедняков и уж подавно, чтобы лакеи выгнали нас вон.

Анжелика молча открыла один из своих огромных сундуков.

— Посмотри, не найдется ли здесь что-нибудь для нее и для тебя. Ты выше меня, но юбку легко удлинить, нашив кружево или воланы.

Ортанс подошла ближе, и ее глаза заблестели.

Она не могла скрыть восхищения, когда Анжелика раскладывала на постели великолепные наряды. А при виде платья из золотой парчи у нее вырвался восторженный возглас.

— Полагаю, оно будет не вполне уместно для нашего слухового окна, — предупредила ее Анжелика.

— Разумеется! Ты была на королевской свадьбе и можешь позволить себе заноситься.

— Уверяю тебя, я очень довольна. Никто не ожидает въезда короля в Париж с таким нетерпением, как я. Но я начинаю опасаться, что Андижос не привезет достаточно денег, и тогда мне придется продать это платье. Зато все остальные туалеты в твоем распоряжении. Ведь из-за меня у тебя прибавилось расходов.

В конечном счете, после долгих колебаний, Ортанс выбрала небесно-голубое атласное платье для своей подруги Атенаис, а для себя — наряд яблочно-зеленого цвета, который немного оживил неброскую внешность этой брюнетки.

В то утро 26 августа, накануне празднества, Анжелика разглядывала принарядившуюся сестру. Благодаря фижмам худая фигура Ортанс стала выглядеть более женственной, а насыщенный зеленый цвет платья придал недостающую яркость ее матовой коже. Ее волосы, негустые, мягкие и тонкие, были красивого каштанового цвета. Анжелика покачала головой и заявила:

— Уверена, Ортанс, ты выглядела бы почти хорошенькой, если бы не твой желчный характер.

К ее полной неожиданности, Ортанс не разозлилась. Она вздохнула, глядя на свое отражение в большом металлическом зеркале.

— Я тоже так думаю, — сказала она, — но что ты хочешь, мне никогда не нравились монотонные будни, а ничего иного в моей жизни нет. Я люблю беседовать с блестящими, прекрасно одетыми людьми, я обожаю спектакли. Но куда денешься от работы по хозяйству! Зимой мне удалось выбраться на прием, который устраивал писатель-сатирик, поэт Скаррон [227] Поль Скаррон (1610–1660) — французский сатирический писатель и драматург. Противник прециозной литературы и эстетики классицизма. В описываемое время Скаррон был еще жив, он умер 7 октября 1660 г. . Ужасный человек, злой калека, но какое остроумие, дорогая моя! У меня остались самые лучшие воспоминания о том приеме. К несчастью, Скаррон очень болен. И приходится возвращаться к серым будням.

— Сейчас ты не внушаешь жалость. Ты прекрасно выглядишь.

— Уверена, что это же платье на «настоящей» жене прокурора не производило бы такого эффекта. Благородного происхождения не купишь, оно у нас в крови.

Они склонились над драгоценностями, подбирая подходящие к наряду, и их переполняла гордость за свое высокое происхождение. Они забыли о темной комнатушке, о безвкусной мебели, о выцветших бергамских коврах [228] Ручные ковры, сделанные в окрестностях Бергамы (древнего Пергама в Малой Азии). Они также известны, как Анатолийские ковры. на стенах, сотканных на самом деле в Нормандии и рассчитанных на непритязательные семейные пары.