Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама

— Скажите, радость моя, как вас зовут?

Она шаловливо улыбается.

— Скажите сначала, как зовут вас.

— Ладно, я — Пегилен. Неужели вы не узнали меня?

Она опять смеется.

— Пегилен-трубочист.

Наконец она снисходит до его просьбы и с детской серьезностью сообщает:

— Меня зовут Мари-Аньес де Сансе.

В своих апартаментах в Лувре кардинал Мазарини почувствовал приближение смерти. Сегодня он распорядился, чтобы его доставили во дворец на Новой улице Малых полей. Там он осмотрел великолепную библиотеку, в которой Габриэль Нозе [75] Так у автора (Gabriel Nause). Первая библиотека Мазарини была собрана Габриэлем Ноде (Gabriel Naude) (1600–1653), но это собрание погибло в годы Фронды. Преемник Ноде, Франсуа де Ля Потри, собрал библиотеку во второй раз, и второе собрание включало 40 тысяч томов. собрал 35 000 фолиантов, за огромные деньги привезенных из Голландии, Фландрии, Италии и Англии. Затем кардиналу захотелось взглянуть на свою невероятных размеров конюшню, которую иноземцы считают восьмым чудом света. Он улыбнулся, вспомнив великолепные вышитые попоны для мулов, и как святые отцы-театинцы [76] Театинцы — монашеский орден, основанный в Риме в 1524 году кардиналом Караффа (позже папа Павел IV), епископом Теате. выпрашивали их у него, чтобы украсить ими свою церковь.

Но, возвращаясь с прогулки, кардинал потерял сознание. Он знает: смерть близка. Он уходит из жизни, оставляя на земле столько прекрасных вещей, добытых тяжелым трудом и унижениями.

Возле камина за маленьким столом Кольбер, правая рука кардинала, что-то пишет скрипучим гусиным пером.

Свечи почти растаяли, и гости, припозднившиеся у мадам де Суассон, покинули Тюильри. Они пьяны и, плутая по улицам предместья Сент-Оноре, кричат, стучат по навесам лавок, а забавы ради тушат фонари.

Мадам де Суассон, чье сознание слегка затуманено нежными винными парами, возвращается в свои покои. Благодаря ей этот мрачный Лувр наконец-то ожил для роскоши и развлечений. Днем — танцы и праздники. Ночью… радости любви. Олимпия Манчини, графиня де Суассон, никогда не остается в постели одна. Но иногда прекрасная итальянка испытывает легкое беспокойство. Не оставит ли ее Вард?.. После того, как ей пришлось отказаться от короля, околдованного чарами ее несносной сестрицы Марии, Олимпия так гордилась тем, что завоевала и приручила Варда, хищника с жестокой улыбкой… Но вот уже некоторое время он кажется ей таким отстраненным, далеким. Он набирается сил. Его перестали задевать ее язвительность и презрительные замечания.

Придется сходить к гадалке, знаменитой Ля Вуазен [77] Ля Вуазен (настоящее имя Катрин Деше, вдова Монвуазен) (1640–1680) — гадалка, по приговору «Дела о ядах» сожжена на Гревской площади. . Колдунья откроет имя соперницы. И если появилась другая женщина, то пусть она умрет… Но, в конце концов, стоит ли Вард таких забот? Олимпии следовало бы вновь завоевать короля. Конечно, он уже устал от своей скучной маленькой жены, этой инфанты, которая до сих пор двух слов по-французски связать не может и не способна отступить ни на шаг от строгих советов своего духовника-иезуита. Она никогда не будет играть важной роли при дворе. При дворе Людовика XIV править будет его официальная фаворитка. Но вот кто ею станет?

Графиня де Суассон улеглась на кровать, потянувшись своим прекрасным золотистым телом на украшенных гербами простынях. Решено, она пойдет к Ля Вуазен. У колдуньи полно разных ядов, и она, разумеется, подберет что-нибудь подходящее, чтобы избавиться от причины «задержки», которая продолжается вот уже второй месяц. Неприятно принимать яд такого рода, но девять месяцев вынашивать ребенка еще хуже, особенно если у тебя ревнивый муж и хочется всласть повеселиться. А чем еще можно заниматься в этой жизни, как не играть мужчинами?.. Хотя, надо сказать, все они одинаковы и чуточку скучны.

Только один из них принес ей в самом деле необычные ощущения. Темнокожий мужчина, молчаливый и сильный, как бык, нежный, как прикосновение ветра, неистовый и искренний, как природная стихия, объятия которого пробуждали в ней первобытный инстинкт, одновременно ужасая и возбуждая ее.

Графиня де Суассон вздрагивает. Во рту у нее пересохло. Внезапно она одергивает себя, запрещая вслушиваться в тишину. Нет, ее чернокожий раб больше не придет. Он на галерах. Он осужден на этом глупом процессе о колдовстве, а Олимпия не осмелилась вступиться за него и заявить, что он из ее дома и что она очень дорого за него заплатила.

Мрачные коридоры Лувра больше не увидят, как молчаливый мавр открывает двери, бесшумно, презрительно и победоносно приближаясь к белой богине, предлагающей ему свое тело.

Король, а за ним и Пегилен выныривают из каминной трубы. Оба они очень довольны. Вард и камердинер Бонтан чихают, получив от прогулки сомнительное удовольствие.

Людовик XIV по крыше Лувра бегом возвращается в свои апартаменты.

Король воров и нищих, Великий Кесарь, отправляется вершить правосудие на кладбище Невинных.

Ночь создана для развлечений принцев и для тяжких трудов нищих и бандитов.

Бродячие солдаты с рапирами у бедра, убогие и калеки на костылях, новообращенные с длинными самшитовыми четками, попрошайки, нацепившие лохмотья на синее от холода тело; «ракушечники», выдающие себя за паломников в Сантьяго-де-Компостела, «вольные оборванцы», «лишайные», «коротышки», «ябеды», мошенники всех мастей, мужчины и женщины, выходят из своих зловонных нор, а те нищие, что просили милостыню по деревням, выдавая себя за погорельцев, возвращаются в город, стараясь не попасться на глаза стражникам.

Но у патрулей и стражи есть заботы поважнее, чтобы стоило ради них рисковать шкурой, отправляясь на кладбище Невинных. Они курят трубки в караульном помещении Шатле.

Вдоль берегов Сены греются у костров перевозчики и лодочники, глядя, как мимо них украдкой скользят тени. Иногда между лодок просачивается чей-нибудь силуэт. Это нищие, устроившиеся на ночлег на охапках сена в лодках, просыпаются, потому что украшенные гербовыми лилиями часы Дворца правосудия или Ратуши пробили полночь.

Даже зимой по берегам реки свалены целые горы сена. Лошадям в Париже нужно так много сена! В этом городе лошадей больше, чем людей, и отовсюду несется их ржание, отовсюду тянет запахом и звуками конюшен.

А Клод Ле Пти, Грязный Поэт, устроился и пытается заснуть прямо под брюхом лошади, у самых копыт.

Точнее говоря, у копыт бронзового коня короля Генриха IV на Новом мосту. Не самое теплое местечко, но, если начнется дождь, то под бронзовым брюхом монаршего коня будет сухо. Со своего насеста Клод Ле Пти наблюдает за бандитами Нового моста. Они хорошо его знают и не трогают.