Осип Назарук - Роксолана: королева Востока

Настя мимоходом склонила голову. Ибрагим все время говорил, армянин поддакивал ему. Настя думала, что сейчас ее снова начнут разглядывать. Хотя и сконфузилась, но все же заметила, что теперь уже не только Ибрагим, но и армянин повторяет одно и то же, а хозяин молчит.

Оба ее «опекуна» одновременно разглядывали ее. Она так застеснялась, что почувствовала, как кровь прилила к глазам. Когда взгляд прояснился, она заметила, что хозяин оглядывает ее таким же взглядом, как и тот, которым ее отец смотрел на хорошего коня.

Это воспоминание оживило ее, и она улыбнулась сама себе. Хозяин комнаты что-то сказал. Смотрины закончились. Тем лучше для нее, ведь оба ее хозяина были довольны. Хозяин комнаты подошел к одному из шкафов, достал оттуда какой-то красный шарф и сам надел его Насте на плечи.

Ибрагим и армянин попрощались с ним, взяли с собой Настю и повели к противоположному крылу дома. Прошли с ней два больших двора и огород, в котором были деревья. Потом проводили ее в новый дом и передали в руки другой, новой начальнице. Сделали пару жестов и ушли.

Настя оказалась в большой комнате, где было много молодых рабынь. Они сейчас же обступили ее и на разных языках начали расспрашивать о том кто она, откуда и как попала в плен.

Были между ними и землячки с Украины. Настя сейчас же присоединилась к ним.

Увидев своих, она повеселела и все рассказала почти что радостно. Тут она почувствовала человеческую близость с теми, кто родился на ее земле, где солнце светит так же ярко.

— Ты такая веселая! — сказала с удивлением одна из ее новых подруг по несчастью.

— А почему бы ей не веселиться? — ответила другая. — Отправят ее в школу, а тогда, глядишь, и родители узнают, где она, да и выкупят.

— В какую школу? — спросила Настя.

— А ты не знаешь? Мы тебе объясним, — посыпалось со всех сторон. А одна из невольниц, у которой на плече был такой же шарф, только уже тщательно притороченный, начала так:

— Вот эта красная лента значит, что тебя сейчас не продадут…

— Да с чего бы! — прервала другая. — Разве не продали неделю назад одну из нас, не смотря на красный значок?

— Ну-у, тут попался какой-то богатый господин и предложил денег побольше!

— Ну так и ее может кто-то оценить.

— Нет, ту он уже видел раньше и искал! А этих, что назначены в школу, показывают только очень богатым купцам, и то редко.

— Но скажи уже, наконец, в какую школу я пойду? — спросила Настя.

— В общем-то, все мы уже в школе, да еще в какой! Нужно слушаться и учиться, а то побьют. Ох и бьют же! Вот видишь — на лежанке ляшка из-под Львова. За непослушание побили так, что ни сесть, ни лечь не может.

Настя поглядела туда, где лежала несчастная. Она лежала на боку, на полу в углу, не двигаясь. Это была молодая девушка. Настя подошла к ней с сочувствием. Все вместе с ней смотрели в ту же сторону и начали обступать побитую.

Лежащая жалостно улыбнулась и сказала Насте:

— Тут бьют очень больно, но вреда не причиняют.

Бьют батогом по закрытому телу.

Потом вошла начальница, а за ней внесли обед.

Началось движение. Все сидели на своих местах. Только побитой еду поднесли. Насте же было уготовано ее место.

После обеда, который был очень сытным и вкусным, невольницы начали прощаться с Настей, говоря:

— У каждой из нас есть своя работа. Вечером все тебе расскажем. А ты пока что поговори себе с ляшкой, ведь тебя сегодня в школу пока не заберут.

Когда все покинули комнату, Настя присела к наказанной девушке и спросила ее ласково, как она попала в плен.

— Я, — ответила она, — попала в татарский плен еще год назад. Мой отец, Вележинский, имеет село и, может, выкупил бы меня, знай он, где я. Но эти генуэзцы прячут лучших из невольниц… — Почему?

— Потому, что надеются получить тем больше выкупа от родни, чем дольше она будет метаться, или большую цену от чужаков, которым раз за разом нас показывают, изучая то, им нужно.

— А что им нужно?

— Смотря от кого. Они делят нас, чтобы использовать по-разному. Одних, простых и некрасивых, отправляют на тяжелую работу. Других берут в школы.

Ляшка улыбнулась с горечью и сказала:

— Та, в которую тебя направят, стоит того, чтобы в нее стремиться.

— А куда меня направят?

— Тебя отправят изучать настоящие науки. Научат тебя читать и писать по-своему, а может, и счету своему, и попробуют продать как служанку в гарем какого-то баши или дефтердара, что в чести у хана.

— Зачем им это?

— А чтобы через тебя завязать знакомства и получить всяческую помощь.

— А что же служанка может сделать?

— Смотря какая, смотря где и смотря когда. Выведать можно многое. Эти хитрые генуэзцы уже все просчитали.

— А в какую школу отправили тебя?

— Меня — совсем в другую. Красивых девушек они отправляют в гаремы богатых господ и вельмож и кормят подобающе, и воспитывают. Видела, сколько мне еды принесли?

— Видела. Очень много.

— И я все должна была съесть. А если бы не съела, то снова бы получила батоги, хотя я уже так побита, что и сидеть не могу.

— За что?

— Говорю же, за непослушание. За это меня высекли. Приехал из Трапезунда какой-то баши, что хотел выбрать себе девушку из тех, что есть у нашего хозяина, или хозяев, потому, что у них союз. Словом, захотел себе какую-то красивую девушку в гарем. Меня красиво одели, привели, и приказали мне сделать при нем все, чему учили в моей школе.

— А чему тебя учили в твоей школе?

— Это не та школа, о которой ты думаешь. Учат там мало — в основном танцевать их танцы, а еще тому, как вести себя со стариками, а как с молодыми.

— И как же?

Молодая полячка Ванда немного стушевалась. Но сказала:

— Как придет молодой, что хочет купить девушку, нужно несмело прятаться, опускать взгляд, стыдливо закрывать глаза руками и этим привлечь его.

— А со старым как?

— Совершенно иначе! Ему нужно просто смотреть в глаза горячим огненным взглядом и этим самом будто обещать ему роскошь, чтобы он тебя купил. Вот приехал как-то сюда один старый баши из Трапезунда. Множество лучших девушек выставил ему наш хозяин в ряд, и меня тоже. Нам всем строго напомнили о том, как вести себя. Баши, опираясь на палку, пролез между нами и оглядел каждую. Посмотрев на него, я чуть не упала: старый, сгорбленный, паршивый, голос звучит как сухое ломающееся дерево. А он как раз показал на меня! Вывели меня из ряда ни живую, ни мертвую и сам хозяин проводил меня в отдельную комнату вместе со старым баши, где тот при нем должен был меня внимательнее рассмотреть. Хозяин еще по дороге давал мне понять глазами, как нужно себя вести. Но я решила действовать не так, как нас учили.

— И ты добилась своего?

— Да. Старый баши подошел ко мне несколько раз, а я и глазом на него не глянула, хотя мне мой хозяин в гневе даже покашливать начал. И баши сказал ему при мне: «Что-ж! Она хороша, но без жизни. Не хочу!». И поехал, никого не купив!..