Мишель Моран - Нефертити

— Отлично. Я тоже так думаю.

Потом они подошли к двери, и отец обратился к Мерит:

— Пойдем-ка. У меня есть для тебя работа.

И они, все трое, вышли из комнаты.

Я с удивлением посмотрела на Ипу:

— Что случилось? Куда они пошли?

— Сделать так, чтобы царевич отвернулся от Кийи, — ответила Ипу. Она указала на стул, и я села, чтобы она закончила мой макияж. — Надеюсь лишь, что они добьются успеха, — добавила она.

Мне стало любопытно.

— А почему?

Ипу взяла кисточку и откупорила стеклянный флакончик.

— Потому что Кийя, до того как выйти за царевича, была близкой подругой Мерит.

Я приподняла брови. Ипу кивнула:

— Они обе были дочерями писцов и росли вместе. Но Панахеси сделался великим визирем и забрал Кийю с собой во дворец. Так она встретилась с царевичем. Отец Мерит тоже должен был стать визирем, хотя и не таким значительным. Старший хотел повысить его в должности. Но Панахеси сказал Старшему, что отец Мерит — ненадежный человек.

Я ахнула:

— Какое вероломство!

— Кийя боялась, что, если Мерит появится во дворце, царевич может потерять интерес к ней. Но у Мерит на уме всегда был совсем другой мужчина. Она должна была выйти замуж за Херу, сына визиря Кемосири, как только ее отец получит новую должность. Когда этого так и не случилось, Херу сказал отцу, что он все равно любит Мерит, даже если она — всего лишь дочь писца. Они переписывались в надежде, что когда-нибудь Старший узнает, что его обманули. Потом письма перестали приходить.

Я выпрямилась на стуле.

— А что случилось?

— Мерит не знает. Но позднее она обнаружила, что Кийя завлекала Херу.

— Завлекала?

— Ну да. Хотя знала, что собирается замуж за царевича.

— Как жестоко…

Я представила улыбающуюся Кийю — точно так же она улыбалась мне там, в купальне. «В тебя, наверное, влюблены все девушки», — должно быть, сказала ему она.

Ипу, взяв гранатовую пасту, тихонько прищелкнула языком.

— Конечно, когда Кийя вышла замуж, ей уже было все равно, попадет ли Мерит во дворец.

— А ее отец?

— А! — Ямочки исчезли со щек Ипу. — Он по-прежнему писец. — Ее голос сделался низким и жестким. — Поэтому Мерит по-прежнему ненавидит Кийю.

— Но как Нефертити сможет занять место Кийи?

Ипу улыбнулась:

— Благодаря слухам.

21 фармути

Утром того дня, когда должны были состояться свадьба и коронация Нефертити, по дворцу поползли слухи, что в Фивы явилась красавица, равной которой Египет еще не видел, и что она станет царицей. Ипу подозревала, что толчком к возникновению этих слухов послужили дебены, служащие деньгами металлические кольца, розданные моим отцом, — ибо к восходу, куда бы Нефертити ни пошла, на нее изо всех окон пялились слуги. Знатные женщины, прибывшие ко двору по случаю коронации, принялись заглядывать в наши покои под всякими надуманными поводами и интересоваться, не нужны ли Нефертити благовония, или льняные ткани, или вино с пряностями. Через некоторое время мать заперла нас в своей комнате и опустила шторы на всех окнах.

Нефертити пребывала в раздражении; она не спала всю ночь. Она вертелась с боку на бок, стягивала с меня одеяло и то и дело шепотом звала меня, проверяя, сплю ли я.

— Стой спокойно, или я не смогу застегнуть твое ожерелье! — сказала я.

— И держись любезно, — посоветовала мать. — Эти люди даже сейчас, в эту самую минуту, нашептывают принцу новости и рассказывают ему о тебе.

Нефертити, которой Мерит как раз намазывала лицо кремом, кивнула.

— Мутноджмет, найди мои сандалии — те, которые с янтарем. И сама надень такие же. И неважно, что они неудобные, — добавила она, заметив мою реакцию. — Ты сможешь потом их снять.

— Но никто и не взглянет на мои сандалии! — возразила я.

— Еще как взглянут, — отозвалась Нефертити. — На все будут смотреть: и на твои сандалии, и на платье, и на твой съехавший набок парик. — Она неодобрительно взглянула на меня, а Мерит оторвалась от своего занятия и поправила на мне парик. — О боги, Мутни, что бы ты без меня делала?

Я вручила ей усыпанные янтарем сандалии.

— Ухаживала бы за своим садом и жила тихо-мирно.

Нефертити рассмеялась, и я улыбнулась тоже, хотя она была сегодня невыносима.

— Надеюсь, все пройдет хорошо, — с чувством произнесла я.

Сестра посерьезнела.

— Должно — либо наша семья переехала в Фивы и изменила всю свою жизнь впустую.

Послышался стук, и мать встала, чтобы отворить дверь. На пороге стоял отец с шестью стражниками. Они заглянули в комнату, и я поспешно пригладила волосы, пытаясь придать себе вид, подобающий сестре главной жены царя. Нефертити же не обратила на них никакого внимания; она сидела, закрыв глаза, и ждала, пока Мерит не нанесет на ее лицо последние штрихи сурьмой.

— Все готово?

Отец вошел в комнату, а стражники остались у двери, вглядываясь в отражение Нефертити в зеркале. Меня они даже не заметили.

— Да, почти готово, — отозвалась я.

Стражники впервые взглянули в мою сторону, а мать недовольно нахмурилась.

— Ну так не стой там. — Отец махнул рукой. — Помоги сестре.

Я покраснела.

— Чем?

— Чем угодно. Писцы ждут, и вскоре баржи поплывут в Карнак, и у нас будет новый фараон.

Я повернулась к отцу, ибо в голосе его звучала неприкрытая ирония, но он махнул рукой, веля мне пошевеливаться:

— Скорее!

Наконец Нефертити была готова. Она встала, и расшитое бисером платье заструилось до пола, а золотое ожерелье и браслеты засверкали на солнце. Нефертити взглянула на стражников, изучая их реакцию. Стражники выпрямили плечи и подтянулись. Нефертити двинулась вперед, подхватив отца под руку, и победно произнесла:

— Я рада, что мы приехали в Мальгатту.

— Не спеши приживаться здесь, — предостерег ее отец. — Аменхотеп останется в Мальгатте лишь до тех пор, пока Тийя не решит, что он готов уехать. А тогда мы отправимся в столицу Нижнего Египта, чтобы править им.

— В Мемфис? — воскликнула я. — Мы уедем в Мемфис? Навсегда?

— Навсегда — это слишком большое слово, Мутни, — отозвался отец. Мы вышли в коридор с мозаичным полом и зашагали между колонн. — Возможно, не навсегда.

— А тогда на сколько? Когда мы вернемся?

Отец посмотрел на мать, и им без слов стало ясно, что отвечать следует ей.

— Мутни, твоя сестра будет царицей Египта, — сказала она тоном, каким говорят с маленькими детьми, а не с тринадцатилетними девушками. — Когда Старший уйдет в загробный мир, Аменхотеп вернется в Фивы, чтобы принять правление и над Верхним Египтом тоже. Но пока Старший жив, мы не вернемся.

— А когда это будет? Фараон может прожить еще двадцать лет!