Моника Бернс - Страсть куртизанки

Все же невозможно было думать о чем-либо, наслаждаясь его ласками. Где-то глубоко в подсознании внутренний голос призывал отказаться от логики и воспользоваться хотя бы небольшой частичкой счастья, которое он подарил ей. Однако это было неразумное желание.

Если сейчас ей трудно расстаться с ним, то в будущем она тем более не сможет пережить, когда он бросит ее. У нее перехватило дыхание, когда она встретила его пронизывающий взгляд. Внезапно он прищурился, словно поняв, что она старается не поддаваться ему.

Рут попыталась успокоить сердцебиение и сделаться неподатливой в его объятиях. Она была на грани сдачи своих позиций, и если позволит ему увидеть это, он продолжит настаивать на своем, пока она окончательно не капитулирует.

— «Неподвластна времени» — замечательные слова. К сожалению, они ко мне не относятся.

— Почему ты так считаешь? Твои уста говорят одно, Рут, а тело — совершенно, другое.

Он говорил чрезвычайно напряженным голосом, и у нее пересохло во рту от страха, когда она встретилась с его проницательным взглядом. Боже, неужели он догадался о ее истинных чувствах? Нет, не может быть. Иначе он немедленно воспользовался бы этим. Возможно, он вообразил, что влюблен в нее. От этой мысли сердце ее болезненно сжалось.

Скорее всего он просто испытывает сильную страсть: ведь она его первая женщина, — но это совсем другое чувство, а вовсе не любовь, которую она испытывает к нему. Даже если с его стороны это глубокая привязанность, невозможно смириться с разницей в их возрасте.

Рут поймала его взгляд и увидела решимость в голубых глазах. Гаррик не сомневался, что она поддастся. Если не порвать с ним сейчас, он настоит на своем. У нее не было иного выхода, кроме как удалить его любыми средствами, даже самыми грубыми.

— Ты забыл, что я научилась профессионально отвечать на ласки любого мужчины, — резко сказала она и высвободилась из его внезапно ослабевших объятий. — С тобой был особый случай, потому что ты предоставил мне возможность обучать тебя, вместо того чтобы прибегать к обычным трюкам моего ремесла.

От того, что он услышал, голова его резко откинулась назад как от удара. Он выглядел ошеломленным, и Рут вся напряглась, борясь с желанием броситься к нему и просить прощения за эти жестокие слова. В следующее мгновение лицо его приняло отстраненное выражение.

Он посмотрел на нее испепеляющим взглядом, отчего она вся похолодела. Собрав остатки самообладания, Рут едва сдерживалась, чтобы не закричать от боли при виде презрения в его глазах. Он отступил от нее на шаг и чопорно поклонился.

— В таком случае я больше не буду мешать вам совершенствоваться в своем ремесле, миледи.

Презрение, звучавшее в его голосе, сделало оскорбление еще более чувствительным. Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел из гостиной, тихо закрыв за собой дверь. Замерев на месте, Рут смотрела ему вслед, вновь впав в оцепенение. Затем медленно опустилась на пол, обхватив себя руками. Усталость и холод пронизывали все тело. Второй раз в жизни она чувствовала себя такой потерянной. По щекам ее катились слезы. В глубине сознания внутренний голос призывал ее пойти за ним, но она игнорировала его. Еще одна слеза упала на ее руку, и боль, зародившаяся в груди, распространилась по всему телу. В прошлом нечто подобное она испытала в связи с уходом отца, но потеря Гаррика была куда более болезненной. По щекам горячими ручейками текли слезы. У нее было ощущение, словно, проснувшись среди ночи, вдруг поняла, что рассвет никогда не наступит. Гаррик прав. Ее возраст не такой уж большой грех. Она не боялась старости. Гораздо больший страх вызывало понимание того, что она никогда не узнает, что значит быть любимой.

Рут просматривала лежащие перед ней документы. Она сидела в небольшом офисе приюта Святой Агнессы уже больше половины дня, проверяя счета, несмотря на тщательное ведение бухгалтерского учета. Она хмурилась, долго глядя на цифры, прежде чем уступить боли в голове.

Карандаш упал на бухгалтерскую книгу перед ней, она закрыла глаза и потерла виски. Прошло более недели, после того как она порвала с Гарриком, и каждый день теперь стал болезненным испытанием. Ее по-прежнему приглашали на различные мероприятия, но она боялась посещать их из страха встретить там его.

Она была уверена, что некоторые из ее окружения будут рады позабавиться, посмотрев, что произойдет, когда эти двое окажутся в одной комнате. Даже Аллегра не могла утешить ее, настаивая, чтобы Рут посетила Пембрук-Холл во время большого приема. Она отказывалась, несмотря на уговоры подруги.

Рут решила покинуть городской дом и переехать в Кроули-Холл. У нее не было больше причин оставаться в городе. Надо только закончить дела, касающиеся приюта Святой Агнессы. Лорд Пембрук назвал имена нескольких кандидатов, кто мог бы позаботиться о приюте, когда она покинет город.

Джеймс Теркот, молодой мужчина, на кандидатуре которого она, в конце концов, остановилась, был очень любезным с ней. Он явно любил детей и, стало быть, будет заботиться об их благе, а также о бережливом расходовании средств. Тем не менее она будет приезжать в город для ежеквартальных встреч с руководством приюта. Однако повседневное ведение дел оставит Джеймсу. Он должен приступить к своим обязанностям со следующей недели, и она уже дала указания Долорес приготовиться к переезду в Кроули-Холл.

Головная боль не утихала, и Рут вновь взяла карандаш, изучая колонку цифр, которые еще не проверила должным образом. Звук открывшейся двери заставил ее поднять голову, и она замерла, увидев виконта Тремейна. Рут немедленно открыла ящик письменного стола и достала небольшой пистолет из сумочки, чтобы в случае чего обеспечить свою безопасность.

На лице мужчины появилась коварная улыбка, и Рут встала, чтобы не оказаться в невыгодном положении.

— Лорд Тремейн, — холодно сказала она.

— Дорогая леди Этвуд, я рад снова видеть вас.

— Что вам угодно, милорд? — Она намеренно говорила с ним ледяным тоном. Ей не нравился этот человек, и она не доверяла ему.

— У вас ко всему деловой подход. Мне нравится это в женщине. — От его улыбки по спине ее пробежал холодок. — У меня есть предложение к вам.

— Предложение? — Рут удивленно вскинула бровь.

— Да. Я узнал, что Стрэтфилд не является больше вашим покровителем, и подумал, что мы могли бы прекрасно поладить.

Она была бы не так ошеломлена, если бы ее отец внезапно вошел в приют, чтобы попросить у нее прощения. Виконт скорее всего забавлялся, глядя на нее с насмешливой улыбкой. Он был импозантный мужчина, но его манерность вызывала отвращение. Придя в себя, Рут отрицательно покачала головой.