Аманда Маккейб - Чужестранка в Кастонбери

Испания, 1814 год

Наступил день ее свадьбы. Никогда она не думала, что это будет так.

Стараясь уложить длинные густые черные волосы в элегантный пучок, Каталина Перес Морено изучала свое отражение в маленьком треснутом зеркальце. В парусиновой палатке, нагретой пыльным вечерним воздухом, теснились походная кровать, дорожный сундук и стол, заваленный различными атрибутами сестринского ремесла. Сквозь грязноватые белые стены до нее доносился шум военного лагеря, крики и смех мужчин, скрежет сабель, звон прибиваемых подков, стук шагов по пыльной каменистой земле, пение женщин, готовивших ужин у полевых костров.

Все это ничем не напоминало первое венчание, когда мать и тетушки нарядили ее в шелк и кружева, а отец повел в боковой придел кафедрального собора в Севилье, где она должна была встретиться со своим женихом на двадцать лет старше ее, которого она видела всего дважды. Тот день свадьбы был невероятно важным, торжественным и одновременно пугающим и полным разочарования.

Сегодня все было иначе во всех отношениях. Ее первый муж умер, как и родители и брат, а дом в Севилье, где она когда-то жила, давно утрачен в вихре нашествия французов, вторгшихся на ее родину. Уже много месяцев она жила одна, по мере сил в качестве сестры милосердия помогая армии, пытавшейся изгнать ненавистных французов, пока в один прекрасный день, окидывая взглядом лагерь, не увидела Джеймса Монтегю, лорда Хатертона.

— Джейми, — прошептала Каталина и рассмеялась приятному ощущению внутреннего тепла, возникшему от одного звука его имени.

По роду своей деятельности, переезжая из лагеря в лагерь, из госпиталя в госпиталь, она встречала много мужчин, красивых мужчин, которые были не прочь пофлиртовать с ней, потанцевать, развлекали ее, рассказывали истории о далекой Англии. Но ни с одним из них она не чувствовала себя так, как с Джейми. С их самой первой встречи.

Высокий, стройный и очень красивый, он походил на рыцаря из средневековой поэмы, который сражался с драконами, чтобы добиться руки прекрасной инфанты. Он казался почти нереальным. Его блестящие темные волосы, небрежно зачесанные назад, сияли на ярком солнце, а под легкой тенью отросшей щетины скрывалось точеное аристократическое лицо. Расстегнутый мундир открывал тонкий лен сорочки, облегавшей мускулистую грудь. Как же он прекрасен.

Но более всего в нем поражала кипящая молодая жизнь. Он откинул назад голову, смеясь чему-то, сказанному другим мужчиной, и, казалось, лицо его озарилось какой-то живой, солнечной силой. Каталина застыла как завороженная. Тюк с выстиранным бельем, который она несла, упал на землю. На какой-то миг показалось, что многолюдный лагерь исчез. Она видела только его. Хотелось окунуться в его смех, в его жизнь.

Внезапно он посмотрел прямо на нее своими пронзительными, искрящимися серо-голубыми глазами. Смех затих. Каталина, застигнутая врасплох за тем, что разглядывала его, почувствовала себя нелепо. Ей, вдове и сестре милосердия, повидавшей в жизни так много страшного и отвратительного, не полагалось изумленно краснеть при виде красивого мужчины. Подхватив белье, она повернулась к нему спиной и побежала прочь.

Но убежать далеко не успела, почувствовав у себя на плече прикосновение теплой твердой руки. Даже не оборачиваясь, она поняла, что это он. А когда он улыбнулся ей и заговорил по-испански, Каталина окончательно растерялась.

С тех пор прошел месяц. И вот сегодня вечером она выходит за него замуж.

Каталина воткнула очередную шпильку в тяжелые пряди волос, словно могла этим отогнать прочь воображаемый звук недовольного материнского голоса: «Каталина Мария Исабелла, о чем ты думаешь, выходя замуж за человека, которого так мало знаешь! За англичанина. Это просто позор. Его семья никогда не примет тебя, так же как мы никогда не сможем принять его…»

Она прекрасно понимала, что мать права. Джейми — маркиз Хатертон, наследник герцога Ротермерского, а она испанская сеньора из древнего рода, потерявшего все свое состояние из-за вторжения французов. После того как погиб ее брат, сражавшийся против короля за свои либеральные убеждения, у нее не осталось даже дома. Они собирались обвенчаться тайно, чтобы Джейми смог подготовить свою семью к их возвращению в Англию после войны. Помимо поцелуев украдкой, прогулок вдоль реки и тихих бесед в темноте у костра Каталина почти ничего не знала о нем.

Но вместе с тем она познала то, с чем никогда не приходилось сталкиваться ее матери. Она видела и кровь, и смерть, и разрушения. Узнала, насколько коротка жизнь, как быстро утекает время. И еще поняла, кем стал для нее Джейми. Казалось, будто он держал в своих сильных руках все самое прекрасное в жизни. Именно поэтому она так быстро сказала «да», когда во время одной из тех предзакатных прогулок он предложил ей выйти за него замуж. Для нее Джейми Монтегю и был сама жизнь. Всем.

— Ты поступаешь правильно, — убеждала она себя.

В ответ на нее посмотрело отражение. В темных, широко раскрытых глазах сквозила неуверенность, по носу прыгали солнечные блики. Когда она втыкала последнюю шпильку, луч заходящего солнца упал на кольцо с сапфиром. Камень сверкнул на пальце. Это кольцо, принадлежавшее матери Джейми, он надел ей, когда делал предложение. Овальный камень в золотой оправе с выгравированным изнутри девизом Монтегю Validus Superstes.

Все правильно. Нужно хватать счастье, пока есть возможность.

Отступив назад, Каталина разгладила юбку белого муслинового платья. Вытащив из сундука белую кружевную мантилью, приколола ее поверх пучка. Каталина венчалась вдали от дома, вдали от своей семьи, но перед Джейми ей хотелось выглядеть, как подобает настоящей испанской невесте.

Это время принадлежало им, нужно хватать его обеими руками и удерживать, сколько хватит сил.

Снаружи она услышала стук сапог по утрамбованной земле.

— Каталина, — тихо позвал Джейми, — ты готова?

Сердце Каталины радостно встрепенулось, и, как всегда, когда он был рядом, по телу пробежала теплая волна возбуждения. Взяв в руку молитвенник, она ответила: « Si, mi amor , я готова».

Джейми откинул полог палатки и вошел внутрь. Закат окутал его оранжево-красным сиянием. На мгновение Каталина ослепла и почти перестала видеть его. Он показался ей каким-то очень далеким, словно находился где-то на краю совсем другого мира, куда она не могла проникнуть. Казалось, он вот-вот пропадет в темной бездне, и она навсегда потеряет его.

— Хватит выдумывать, — строго одернула себя она.

Когда-то в детстве у нее была нянька, буквально напичканная всевозможными суевериями, и постоянно твердила Каталине о дурных приметах, связанных со свадьбой. Так, слезы перед поцелуем во время венчания сулили несчастье, а если забыть положить кусочек сахара в перчатку невесты, всю жизнь проведешь в нищете. И так запугала девочку, что та и шагу боялась ступить, матери пришлось уволить няньку, посмеявшись над всеми ее предостережениями.