Мэнди Коллинз - Приглашение на танец

Сколько Сесили себя помнила, закоренелый холостяк сэр Джеффри чувствовал себя в их доме на правах члена семьи. С годами седина посеребрила его виски, но лорд Брайтон по-прежнему выглядел таким же, как всегда, — спокойным, непринужденным и слегка растрепанным. Он с самого начала был верным соратником лорда Херстона, одобрял его экспедиции в Египет и вложил целое состояние в покупку и доставку в Англию различных древностей. А еще он заработал приличную прибыль, продавая те предметы, которые Египетский клуб счел не имеющими особой исторической ценности. Другие члены клуба по истечении первой, самой страшной недели даже не потрудились навестить лорда Херстона. В отличие от них лорд Джеффри почти постоянно находился в Херстон-Хаусе. Пару раз он даже помогал успокоить лорда Херстона, когда у того совершенно неожиданно случались страшные конвульсии. Когда Сесили увидела, как старый друг отца стоял подле и разговаривал с ним негромким терпеливым голосом, неожиданным для такого крепкого мужчины, она была тронута до слез.

— Прошу вас, хоть вы не упоминайте о проклятии, — с отвращением сказала Сесили. — Сегодня даже «Таймс» написала об этом. Это уже напоминает готический роман Уолпола.

Лорд Джеффри пожал плечами:

— Мы люди суеверные. — Он положил себе на тарелку бекон и занял свое обычное место за столом слева от Сесили. — Это помогает объяснить то, чему нет объяснения.

Не желая говорить об этом, Сесили сменила тему:

— Насколько я понимаю, вы уже видели отца? Как вы его находите?

— Пожалуй, ему лучше. — Лорд Джеффри отпил из чашки. — Мне показалось, сегодня он меня узнал, во всяком случае, я на это надеюсь. Когда я с ним беседовал, он сжал мою руку. До этого он так поступал только с вами или Вайолет. — Лицо лорда Джеффри омрачилось. — Ах, Сесили, не могу передать словами, как мне горько видеть вашего отца в таком состоянии. Иногда я близок, к мысли, что лучше бы апоплексический удар забрал его у нас.

Сердце Сесили словно сдавила невидимая рука. Хотя в первые дни болезни лорда Херстона они с Вайолет тоже говорили об этом, ей было больно слышать такие слова из уст самого близкого друга отца.

— Я никоим образом не хочу, чтобы это случилось, — продолжал Брайтон. — Я ни за что не пожелал бы лорду Херстону такой участи, но мне хорошо известно, что он превыше всего ценит остроту своего ума. Думаю, он не мог и представить себя в подобном состоянии. Он жив, но не может делать ничего, ради чего стоит жить.

— Я вас понимаю, — сказала Сесили. Она думала о том, каким активным и полным жизни был ее отец до удара. — Не представляю, чего бы он хотел, зная, что с ним случится, но уверена — именно тот факт, что он жив, дает нам надежду. Мы все надеемся, что настанет день, когда он сможет вернуться к своим прежним занятиям.

— Дорогая моя, вы, как всегда, правы. — Лорд Джеффри взял Сесили за руку. — Я это знаю. Если бы сэр Майкл видел вас теперь, когда вы наконец позволили себе сбросить кокон и расправить крылья, как прекрасная бабочка, то обрадовался бы.

— Скажете тоже, бабочка. — Сесили засмеялась. — Вы отлично знаете, что папе очень не понравилось бы, что я продолжаю свои научные занятия. Хотя я согласна: ему было бы приятно видеть, что я наконец-то позволила Вайолет помочь мне с выбором гардероба.

— Сесили, мне кажется, вы несправедливы и к отцу, и к самой себе. Он вами очень гордился. Равно как и вашей матерью, упокой Господь ее душу.

При упоминании о матери улыбка Сесили поблекла.

— Да, это верно. Вот только жаль, что он воспринял ее смерть как знак того, что дамам не стоит заниматься никакими науками. Не занятия переводами свели ее в могилу, а то, что она упрямо отказывалась отдыхать, когда подхватила легочную инфекцию. Я сама неугомонная и думаю, что, если бы при маме были ее книги, это помогло бы ей пережить скуку лежания в постели.

— Ваш отец очень тяжело переживал смерть жены, — сказал лорд Джеффри. — Признаться, бывали времена, когда я боялся, что он совершит самое страшное, но все-таки он выстоял. Я уверен, ради вас. А потом он связал свою судьбу с леди Вайолет, и все снова стало хорошо.

Но Сесили знала, что это только часть правды. Вероятно, со стороны казалось, что все хорошо, но она считала, что после смерти супруги лорд Херстон так и не стал прежним. И когда дочь показала такие же способности к языкам, какими обладала ее мать, лорд Херстон сделал все, что было в его силах, дабы Сесили не увлеклась литературными занятиями в той же степени, как и его покойная жена. Но Сесили оказалась настойчивой и при помощи крестной, несмотря на отцовские запреты, сама стала уважаемым ученым. Во всяком случае, насколько это возможно для леди благородного происхождения.

И Сесили просто согласно кивнула, понимая, что лучше не ворошить прошлое.

Они еще некоторое время поговорили на нейтральные темы: о новых платьях Сесили, о бале у леди Бьюли, о последних новостях из Королевского общества. — но Сесили видела, что лорда Джеффри явно что-то гложет. Она вопросительно посмотрела на человека, которого считала практически своим дядюшкой. Долго подбирать слова было так непохоже на него.

— Что случилось?

Лорд Джеффри посмотрел на нее как-то смущенно:

— Дорогая моя, мне бы не хотелось затрагивать эту тему, особенно после того, что вы только что говорили, но я должен. Репутация вашего отца висит на волоске.

— Я думала, мы уже определили проклятие как суеверие невежественных людей, — сказала Сесили.

Еще в те времена, когда до Англии только дошли новости об исследованиях Наполеона в Египте, и даже раньше, читающую публику взбудоражила идея, что древние строители пирамид запечатали их неким проклятием, которое падет на голову всякого, кто осмелится потревожить гробницы фараонов. Всякий раз, когда умирал подсобный рабочий, или заболевал участник экспедиции, или если ящик с древностями из Египта роняли при погрузке на судно, в этом винили древнее проклятие. И не важно, что проклятия больше говорили о тех, кто начертал их на стенах гробниц, чем о тех, кто их нашел. Газеты и скандальная хроника взахлеб рассказывали истории о несчастьях и распространяли слухи, что над каждым участником экспедиции в Египет нависла беда.

Сесили уже порядком надоело, что приходится иметь дело с этими кривотолками всякий раз, когда она выходила из дому, но надеялась, что по крайней мере в комнате дня завтраков Херстон-Хауса ей это не грозит.

— Сесили, я верю в проклятие не больше, чем вы, — сказал лорд Джеффри. — Но знаю точно, что с членами этой экспедиции творится что-то неладное. Как вы знаете, я тоже там был. И пока мы находились в Александрии, случилось довольно много странностей. Теперь, задним числом, мне кажется, это был знак, что с затеей вашего батюшки что-то не так.