Мэнди Коллинз - Приглашение на танец

Сесили вдруг засмущалась, ее щеки залились румянцем.

— Хорошо… Лукас. Я надеялась, что… пожалуйста, останься.

Он снова вопросительно поднял бровь. Его взгляд упал на кровать, потом вернулся к лицу жены. Он взял руку Сесили, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев.

— Я хотел дать тебе возможность отдохнуть. Если прошлую ночь ты провела так же беспокойно, как я, тебе определенно нужно вздремнуть.

— Мы можем лечь спать… вместе?

За последние несколько дней в жизни Сесили произошло множество перемен, и почему-то перспектива остаться в новой спальне одной вызывала у нее беспокойство. Лукас удивленно расширил глаза, но кивнул:

— Иди сюда.

Все еще держа Сесили за руку, Лукас повел ее через гардеробную, а потом через общую гостиную в свою комнату. Его спальня походила на спальню Сесили как зеркальное отражение, но была декорирована в более строгом стиле — вместо бледно-голубого цвета здесь был темно-синий. В центре красовалась большая внушительная кровать. У кровати Лукас остановился, жестом предложил Сесили сесть и, к ее смущению, принялся раздевать, начав с туфель и чулок.

— Лукас! Я имела в виду только… как бы это сказать… сейчас еще день, и мы ведь не можем заниматься…

Хотя Сесили не могла заставить себя произнести соответствующие слова, было понятно, что она имеет в виду. Раньше мисс Амазонка без колебаний сказала бы то, что думает, но усталость и действия Лукаса подействовали на молодую герцогиню Уинтерсон странным образом: она вдруг стала застенчивой, чего за ней раньше не замечалось.

Однако ее возражения не заставили Лукаса прервать свое занятие. Продолжая снимать с нее левый чулок, он помедлил лишь затем, чтобы быстро поцеловать ее в коленку.

— Сесили, мы будем только спать.

По глазам мужа Сесили поняла, что он говорит искренне, и ее снова поразило его благородство. И доброта. Впервые в жизни Сесили полностью и безоговорочно доверяла другому человеку. Ощущение было одновременно и успокаивающим, и опасно волнующим.

— Ты так же утомлена, как и я, — сказал Лукас.

Он встал и начал расстегивать фрак. Сесили не сомневалась, что, не будь здесь ее, Лукас воспользовался бы в этом деле помощью лакея. Но поскольку герцог Уинтерсон носил фрак не такого плотно облегающего покроя, как диктовала последняя мода, он вскоре справился сам.

Сесили впервые видела его в одной рубашке, и от этого зрелища у нее захватило дух. «Просто поразительно, — думала она, — что такая простая вещь может оказаться очень возбуждающей». Она поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет, когда увидит его обнаженный торс.

Раздеваясь, Лукас неотрывно смотрел в глаза Сесили, и от его взгляда у нее в животе стало разливаться тепло. Она согнула ноги в коленях и легла на спину, не чувствуя ни малейшего стыда, словно девушка из гарема.

Наконец Лукас лег на кровать и притянул Сесили к себе. Ей было приятно чувствовать сквозь тонкую ткань рубашки тепло его кожи. Усталость в ней боролась с возбуждением.

— Спи, — прошептал Лукас, касаясь губами ее макушки. — Позже у нас будет вдоволь времени, чтобы удовлетворить другую потребность.

Сесили опять принялась подбирать слова, чтобы поспорить, но ее сморил сон, и она уснула в объятиях Лукаса.

Лукас еще не вполне пробудился, но уже полностью осознал, где он и кто рядом с ним в кровати. Он не помнил случая, чтобы когда-нибудь ложился с женщиной в постель вот так, только для того чтобы поспать. Но по-видимому, с Сесили ему многое предстояло испытать впервые. Обнаружив, что ее нет рядом, Лукас чуть было не запаниковал, но услышал, что из смежной комнаты доносится ее голос. Он бы не очень удивился, обнаружив, что она, спустившись по простыням, сбежала через окно. И все же его светлость был рад, что она этого не сделала.

Легкий голод уже давал себя знать, и Лукас отправился на поиски Сесили. Они должны были обедать в гостиной, и, на случай если Сесили не насытится, он вдобавок велел слугам, которым было приказано не беспокоить молодоженов, подать еще и скромный ужин.

Лукас босой прошел в гостиную, но Сесили и там не оказалось. Он постучал в дверь, соединяющую две комнаты, но никто не ответил. Лукас повернул ручку и вошел. В комнате пахло розами и его женой. Герцог улыбнулся, радуясь этой перемене, и подумал, какие еще новшества внесет в его дом леди Лукас Уинтерсон.

Из-под двери комнаты для переодевания выбивалась полоска света. Лукас тихо подошел к двери, открыл ее, и у него перехватило дыхание: в глубокой ванне, установленной еще его предшественником, томно отдыхала его молодая жена. Ее изящные ступни опирались на бортик ванны, глаза были закрыты, она полностью расслабилась. Сесили была живым воплощением Афродиты. Лукас позволил себе вволю насмотреться на нее и упивался тем, что видел. Скользнув по белой, безупречно гладкой коже длинных ног, его взгляд помедлил на темных кудрях внизу живота, потом двинулся выше и задержался на темных сосках, чуть-чуть выступающих над поверхностью воды, и, наконец, остановился на длинных темных ресницах закрытых глаз. Никогда ни одна богиня не была более соблазнительной. И Лукаса вдруг ошеломила мысль, что это сокровище — Сесили во всей красе — теперь принадлежит ему.

Только ему.

Уинтерсон поклялся про себя, что, пока живет и дышит, сделает все, чтобы у его Амазонки никогда не появилось причин пожалеть об их поспешном браке. Поклялся доказать, что он ее достоин.

Ступая бесшумно, Лукас подошел к Сесили, наклонился над ней и поцеловал в ухо. Сесили вздрогнула от неожиданности, ноги ее соскользнули в воду, подняв брызги. Инстинктивно прикрыв руками груди, она недовольно нахмурилась:

— У тебя что, такая привычка подкрадываться к женщинам, когда они принимают ванну? Имей в виду, я не собираюсь с этим мириться!

Лукаса разбирал смех, но он сумел сдержаться и выслушал порицание с самым серьезным видом.

— Да, мэм. — Без намека на раскаяние он прикоснулся губами теперь уже не к уху, а к шее. — Вам когда-нибудь уже говорили, как вы удивительно прекрасны?

Сесили откинулась назад и посмотрела на него скептически:

— Не в таких длинных выражениях. Обычно гадкие утята не часто слышат комплименты в свой адрес. — Последняя фраза прозвучала с оттенком обиды, о чем Сесили немедленно пожалела и поэтому поспешила добавить: — Впрочем, это совершенно не имеет значения. Только особы вроде Амелии Сноу упиваются пустой лестью, а мне такая ерунда не нужна.

Это были слова женщины, которая слишком долго была объектом язвительных реплик со стороны наименее приятных представителей высшего света. Лукас подозревал, что именно в этом кроется причина неуверенности Сесили в себе. Возможно, она высоко оценивала свои умственные способности, но как женщина была такой же неопытной, как новорожденный жеребенок, который еще только учится ровно стоять на собственных ногах. И Лукас испытал острое желание защитить эту прекрасную и колючую женщину, на которой женился. Бережно взяв за подбородок, он повернул ее голову лицом к себе и мягко, но очень серьезно сказал: