Сюзанна Кирсли - Забытая история любви

— Да. У моего старшего брата Уильяма — он лэрд Аберкарни — ребенок совсем маленький, ему полтора года, и он меня, наверное, и не узнает, когда увидит. Я надеялся, что смогу поехать к ним в этом месяце, но, похоже, не судьба.

София попыталась утешить его:

— Такой маленький ребеночек все равно не запомнит вас, если даже увидит.

— Но я бы его запомнил.

Что-то в его голосе заставило ее посмотреть на него и подумать, что ему, наверное, очень непросто жилось во Франции, так далеко от тех, кого он любит. Для шотландских мужчин было обычным делом жить за границей, и младшие сыновья благородных семей, прекрасно понимая, что родовых земель им не унаследовать, часто отправлялись на материк служить в армии и жить подальше от шотландских берегов. Ирландец полковник Хук, как ей рассказали, именно так и поступил, и теперь во Франции его ждали жена и дети. Уверенности в том, что и Джон Мори не прошел через это, у нее не было.

— А у вас сыновья есть? — поинтересовалась она как бы мимоходом, с таким видом, будто ответ ее не особенно интересует.

Он покосился на нее.

— Нет. У меня нет сыновей. И дочерей тоже. По крайней мере еще ни одна женщина не обвинила меня в этом. И я думаю, моя матушка предпочла бы, чтобы я женился, прежде чем заводить детей.

София кивнула, поскольку не нашла что сказать.

Она чувствовала на себе его взгляд и, хотя лицо его не изменило выражения, догадывалась, что его забавляет ее смущение, а потому она перевела разговор в другое русло.

Она спросила:

— Вы живете при дворе?

— В Сен-Жермене? Что вы, нет, — ответил он. — Это место не для таких, как я. Я живу там, куда король Франции считает нужным направить мой полк, и вполне довольствуюсь этим. Хотя, признаюсь, когда меня время от времени вызывают в Сен-Жермен, это привносит некоторое приятное разнообразие в мою жизнь.

София много слышала о молодом короле Якове, которого прозвали «Дрозд-красавчик» за его темные волосы и глаза, о его младшей сестре принцессе Луизе Марии и о пышных празднествах, которые они устраивали, находясь в изгнании во Франции, но никогда не вcтpeчaлa человека, который бывал там, и ей ужасно захотелось узнать об этом поподробнее.

— Правду говорят, что король и принцесса танцуют всю ночь, а потом все утро проводят на охоте?

— А весь день гуляют и катаются верхом? — В глазах его сверкнули насмешливые искорки. — Да, я тоже слышал такие разговоры, и что правда, то правда, они оба молоды и порой позволяют себе такие удовольствия. Но можно ли их винить после того, через что они прошли? Истина не так интересна: принцесса — на редкость скромная девица и ведет себя исключительно благочестиво, а король Яков проводит часы, занимаясь делами, как государственными, так и заграничными, с усердием, подобающим королю. Хотя, — прибавил он, словно для того, чтобы не расстраивать ее, — я припоминаю, что на Богоявленский сочельник в Версале устраивали бал и король Яков с принцессой действительно танцевали всю ночь до четырех утра. Принцесса была вся в желтом бархате, с самоцветами и алмазами в чудесных волосах. Зал освещали две тысячи свечей, а когда бал закончился и король с принцессой при свете факелов вышли из Мраморного дворца, швейцарская гвардия французского короля с почетом провела их до кареты, и они уехали домой в Сен-Жермен в сопровождении кавалькады всадников в ярких одеждах и с перьями Стюартов на шляпах.

София вздохнула и на мгновение закрыла глаза, представляя себе эту чудесную картину. Как это было не похоже на все, что она до сих пор видела! Как романтично! «Как было бы замечательно, — думала она, — если бы король снова вернулся домой». Первый король Яков бежал из страны в тот год, когда родилась София, и при ее жизни шотландские короли не занимали древний трон в Эдинбурге. Но она с замиранием сердца слушала рассказы стариков о тех временах, когда судьбу Шотландии решали шотландцы.

— Он правда вернется? — спросила она.

— Да. Он вернется и ступит на шотландскую землю, — ответил Мори. — И моя задача сделать так, чтобы эта затея не стоила ему жизни.

Она бы еще расспросила его о жизни в Сен-Жермене, но взгляд Мори скользнул к морю, и он неожиданно натянул поводья, останавливая мерина.

Тоже остановившись, София спросила:

— Что там?

Но, что бы там ни увидел Джон Мори, решила я, этому придется подождать до вечера. Неохотно я нажала «Сохранить» и выключила компьютер.

Еще немного, и я опоздаю на обед.

Ангус поднял тревогу после первого же моего удара в дверь и продолжал лаять, пока мне не открыли. Джимми широко распахнул дверь и встретил меня приветливой улыбкой.

— Так-так, красавица. Входите. Да не бойтесь вы собаки, это всего лишь Ангус. Он не укусит. Так, давайте ваш зонтик, куртку. Повешу, пусть сохнут.

Приятно было после серого тумана и дождя оказаться в теплоте узкой, ярко освещенной прихожей в желтых обоях. Сегодня запахи еды казались не застоявшимися, а свежими и аппетитными. Похоже, он сдержал обещание приготовить ростбиф; окутавший меня насыщенный запах жареного напомнил о том, что я, увлекшись романом, совсем забыла позавтракать, и теперь мне чертовски хотелось есть.

Ангус, увидев, что это я, прекратил лаять, подошел, виляя хвостом, уткнулся мне носом в колени и заискивающе посмотрел мне в глаза, надеясь на внимание. Я наклонилась, чтобы потрепать его по макушке.

— Привет, Ангус. — Спохватившись, я прокрутила разговор на несколько слов назад, чтобы убедиться, что Джимми действительно упоминал при мне кличку собаки. «Упоминал, но впредь нужно быть осторожнее, — приказала я себе, — если хочу притвориться, что вижу Грэма впервые».

— Не желаете шерри? — предложил Джимми. — Моя жена любила немного горького шерри выпить перед воскресным обедом.

— Да, пожалуйста.

Следуя за ним в гостиную, я почувствовала стеснение в груди, явно вызванное ожиданием встречи. Пришлось мне вдохнуть поглубже, чтобы приготовиться. Не в первый раз я увижу Грэма, но это будет первый раз, когда я увижу его после того, как он меня поцеловал. Неудивительно, что я нервничала.

Если бы я не ушла с головой в работу, я бы, наверное, проанализировала этот поцелуй со всех сторон и разобрала бы его по косточкам. К этому времени я бы уже знала, были ли обдуманными и серьезными его намерения, или он уже успел переосмыслить недавнее изменение в наших отношениях.

У Грэма были манеры отца. Едва я вошла в гостиную, он встал, и, когда наши глаза встретились, я поняла, что могу забыть о своих сомнениях. Он смотрел на меня так, словно мы были в комнате одни.

Вот только мы были не одни.

Другого человека, стоявшего слева от меня, я не замечала, пока чья-то рука не коснулась моего плеча, после чего я ощутила на щеке отдающее виски дыхание Стюарта, когда он с улыбкой наклонился, чтобы приветствовать меня поцелуем.