Сюзанна Кирсли - Забытая история любви

— Входите. — Я открыла дверь шире. — Вы, кстати, очень вовремя, только для меня это не обед, а завтрак.

Стюарт удивленно поднял черную бровь.

— Сейчас полвторого.

— Как? Уже?

— Вы что, никогда не спите?

Я забрала у него рыбу с картошкой и пошла на кухню, пока он снимал куртку у двери. Раскладывая еду на тарелки, я сказала:

— На меня вчера нашло. Не хотела прерываться.

Глаза его заблестели, как будто я отпустила сальную шуточку.

— Со мной такое тоже иногда бывает. Не с письмом, но случается, — признался он с улыбкой Казановы.

Решив позволить ему насладиться своим остроумием, я не стала комментировать его двусмысленную шутку и протянула тарелку.

— Извините, придется вам есть стоя или сидя у камина, — сказала я. — На столе места нет.

— Я вижу. — Он выбрал кресло, сел и кивнул на ворох бумаг, наваленных на столе. — Много еще осталось?

— Не знаю, готова пока, наверное, только треть. Я никогда не знаю, какой большой получится книга, пока не поставлю последнюю точку.

— А вы разве работаете не по плану?

— Нет. Я пробовала, но у меня так не получается. — Мои персонажи отказывались подчиняться какому-либо расписанию. Лучше всего они себя чувствовали, когда сами решали, когда появляться на странице.

Стюарт усмехнулся.

— Я тоже не силен в планировании. Грэм у нас в семье самый организованный.

— Грэм? — Я открыла дверцу «Аги» и помешала уголь несколько более усердно, чем было нужно. — Мне он показался приятным человеком.

— Да, он такой и есть. — Мои слова явно пришлись по душе Стюарту. — На моих глазах он вышел из себя один-единственный раз. Когда играл в регби. Да и то наверняка потом извинялся перед каждым, кому на ногу наступил.

Значит, я не ошиблась, предположив, что Грэм раньше занимался спортом.

— Он играл в регби?

— Да, чуть не ушел в профессиональный спорт.

Захлопнув дверцу печки, я с тарелкой в руке подошла к Стюарту.

— В самом деле?

— Да, его брали в команду, даже бумаги почти подписали, но потом умерла мама, и отец… Ну, у отца тоже не все гладко было. А чтобы заниматься регби, Грэму пришлось бы уехать, поэтому он отказался от предложения и остался в университете. Потом стал преподавать. Не сказал бы, что именно об этой работе он мечтал, но жалоб от него я не слышал. Он слишком ответственный. И работой занимается, и об отце заботится. Он приезжает к нему раз в неделю. — Тут он посмотрел в сторону и усмехнулся. — На меня ему уже плевать.

Я могла бы сказать ему, что это не так, но не стала. Усердно глядя в тарелку, я поинтересовалась как бы между прочим:

— Наверное, он не был женат?

— Кто? Грэм? И не собирался даже. — Его первоначальная веселость постепенно сменилась чем-то наподобие подозрения. — Почему вы спрашиваете?

— Просто любопытно. — Дабы умиротворить его ущемленное эго, я спросила: — А вы? Были женаты?

Вернувшись к любимой теме, он покачал головой.

— Нет. Пока. — Не в силах противиться искушению направить разговор в интересующее его русло, он поймал мой взгляд и прибавил томным голосом: — Я ждал встречи с правильной женщиной.

Но я и на эту удочку не клюнула.

— Как там Лондон?

— Ужас. Для нас сейчас горячая пора. Завтра вечером я снова улетаю, в Амстердам, а оттуда в Италию.

По крайней мере в этом он был похож на моего капитана Гордона: появился, чтобы повлиять на сюжет, и исчез.

Он начал рассказывать, чем занимался в Лондоне, но я почти не слушала его, пытаясь подавить зевок, который отдавался в ушах громким барабанным боем. Стюарт, не замечая этого, продолжал говорить. Я хоть и старалась из вежливости следить за его рассказом, чувствовала, что меня неудержимо клонит в сон. Бессонная ночь все же взяла свое. Положив голову на спинку кресла, я кивнула на какие-то слова Стюарта.

И это последнее, что я могу вспомнить об этой встрече.

Когда я проснулась в той же позе, в которой заснула, кресло напротив меня было пустым. Дневной свет сменился сумерками. Пошевелившись, я поняла, что Стюарт оказался большим джентльменом, чем можно было предположить. Он достал из комода покрывало и укрыл меня. А на кухне в холодильнике я обнаружила свою недоеденную рыбу с картошкой на тарелке, затянутой пленкой, чтобы можно было разогреть.

Хотя я порядком и разозлилась на Стюарта вчера, после такого продолжать сердиться уже не могла. И я почувствовала лишь легкий укол раздражения, когда чуть позже раздался телефонный звонок и я услышала в трубке голос доктора Уэйра:

— Я встретил Стю Кита возле «Килли». Он сказал, что, когда уходил от вас, вы спали, поэтому я решил сперва позвонить.

Наверняка Стюарт поведал ему собственную версию происшедшего, подумала я, но все же была рада наконец услышать голос доктора.

— Я уезжал на несколько дней к брату, но почитал за это время кое-какую литературу о генетической памяти и нашел то, что вас, возможно, заинтересует. Вы не против, если я сейчас к вам зайду?

Я была больше чем не против. Я уже давно ждала возможности поговорить с ним, узнать его мнение о том, что я выяснила в Эдинбурге. Мне больше не с кем было обсудить это. Никто другой не сможет выслушать меня с терпеливостью и беспристрастностью профессионального психоаналитика и обсудить мои вопросы с медицинской точки зрения.

Я заваривала чай, когда он пришел с папкой, полной фотокопий страниц разных книг. И, прежде чем он успел рассказать мне о своих находках, я поведала ему об обнаруженном мною письме Холла, в котором тот рассказывал, как доставил Софию в Слэйнс.

Доктор Уэйр моим рассказом остался доволен.

— Чудесно! Замечательно! Я и представить не мог, что вы раскопаете нечто подобное. И там действительно сказано, что она приехала с запада и что смерть ее родителей связана с Дарьеном?

— Да.

— Просто невероятно! — Доктор покачал головой. — Вот вам доказательство того, что вы не сходите с ума. — Он улыбнулся. — Просто у вас сохранились воспоминания предков.

Глубоко внутри я знала, что он прав. Я даже не меньше его радовалась своей удивительной находке, но меня сдерживало отсутствие уверенности в том, что подобный дар пойдет мне на пользу или что я сумею справиться со всеми вытекающими последствиями. Однако разум мой все еще сопротивлялся этой идее.

— Но как такое может произойти?

— Очевидно, это должно быть связано с генетикой. Что вам известно о ДНК?

— Только то, что рассказывают в передачах про полицию.

— М-да. — Усаживаясь поудобнее, он положил ненадолго папку на широкий подлокотник кресла. — Давайте начнем с гена, основной единицы наследственности. Ген — это не более чем последовательность ДНК, и в наших телах есть тысячи генов. Половину из них мы получаем по наследству от матери, — сказал он, — половину от отца. Это сочетание уникально. Оно определяет целый ряд особенностей человека: цвет глаз, волос, станет он правшой или левшой. — Доктор замолчал на секунду. — Бесконечное множество вещей, даже вероятность заболеть той или иной болезнью, передается человеку с родительскими генами, которые получили свои гены от их родителей и так далее. Нос у вас может быть в точности такой же формы, как у вашей пра-пра-пра-пра-прабабушки. А если можно унаследовать нос, — прибавил он, — кто знает, что можно еще унаследовать?