Виктория Холт - Обитель страсти

В том крыле дома, куда она меня привела, я была впервые и еще раз отметила, насколько огромен «Маунт Меллин». Судя по всему, эти комнаты были отведены для личного пользования Коннана Тре-Меллина, потому что они показались более изысканными, чем все прочие апартаменты, которые я до сих пор видела.

Китти отворила дверь и со свойственной ей бессмысленной улыбкой объявила:

— Мисс пришла, хозяин!

— Спасибо, Китти, — откликнулся он. И добавил: — Входите же, мисс Ли.

Хозяин сидел за столом, заваленным книгами в кожаных переплетах и бумагами. Единственным источником света была настольная лампа из розового кварца.

— Присаживайтесь, мисс Ли.

Он обнаружил, что я надевала амазонку Элис, подумала я. Это его шокировало. Он собирается сообщить мне, что более не нуждается в моих услугах.

Я еще выше подняла голову и напустила на себя чуть ли не надменный вид в ожидании его дальнейших слов.

— Сегодня днем я совершенно неожиданно узнал, что вы познакомились с Питером Нанселлоком еще до приезда сюда, — начал он.

— Да, это так.

— Разумеется, — продолжал он, — рано или поздно вы все равно бы с ним встретились. Он и его сестра — постоянные гости в нашем доме, но…

— Но вам кажется, что его знакомство с гувернанткой вашей дочери было совершенно излишним.

— Насколько это знакомство желательно, решать лишь вам и ему, — почему-то с укоризной произнес он.

Я смутилась и пустилась в путаные и пространные объяснения.

— Мне кажется, вы считаете… что мне как гувернантке… не к лицу быть на равной ноге с другом вашей семьи.

— Я умоляю вас, мисс Ли, не вкладывать в мои слова тот смысл, который я никак не имел в виду. Смею заверить, меня ни в коей мере не касается, с кем вам следует или же не следует дружить. Но можно сказать, что ваша тетя в определенном смысле поручила вас моим заботам, и я намерен предложить вам воспользоваться моим советом в вопросе, который, боюсь, может показаться вам несколько неделикатным…

Я побагровела от смущения, побороть которое никак не помогала мысль о том, что он втайне забавляется, наблюдая за мной.

— Дело в том, что мистер Нанселлок имеет репутацию человека… как бы это удачнее сформулировать… крайне неравнодушного к молодым девушкам.

— Вот как! — воскликнула я, будучи не в силах сдержаться, настолько велико было мое смущение.

— Мисс Ли. — Он улыбнулся, и на мгновение выражение его лица стало почти нежным. — Я сообщаю это просто так, на всякий случай, искренне желая предостеречь…

— Мистер Тре-Меллин, — воскликнула я, наконец-то взяв себя в руки, — я не думаю, что нуждаюсь в подобном предостережении!

— Он очень привлекателен, — продолжал он, и в его голос опять закрались насмешливые нотки. — И достаточно обаятелен. Здесь незадолго до вас жила одна юная леди, некая мисс Дженсен. Он часто захаживал к ней в гости. Мисс Ли, умоляю, поймите меня правильно… И есть еще кое-что, о чем я хотел бы вас попросить: не относитесь слишком серьезно ко всему, что излагает мистер Нанселлок.

Я услышала свой собственный голос, неестественно высокий, окрашенный совершенно несвойственными ему интонациями:

— Очень мило с вашей стороны, мистер Тре-Меллин, так трогательно заботиться о моем благополучии.

— Разумеется, я обязан опекаться вашим благополучием. Вы прибыли сюда, чтобы заботиться о моей дочери. Таким образом, ваше личное благополучие является для меня чрезвычайно важным объектом внимания. Это ведь так естественно.

Он встал, и я сделала то же самое, решив, что он подает мне знак удалиться.

Тре-Меллин быстро подошел и положил руку на мое плечо.

— Простите меня, — сказал он. — Я прямолинейный человек, и мне явно недостает той обходительности, которой так славится мистер Нанселлок. Мне всего лишь хотелось по-дружески предупредить вас, не более того.

В течение нескольких секунд я смотрела в его холодные светлые глаза, и мне показалось, что в них проглянула его истинная душа. На меня нахлынула буря эмоций, и я вдруг остро ощутила трагедию одиночества людей, которых никто не любит. Не знаю, возможно, это была всего лишь жалость к самой себе.

Смятение, охватившее меня, было таким сильным, что я и по сей день не могу понять, какие именно чувства вызвали его.

— Спасибо, — сказала я и поспешила прочь.

Каждый день мы с Элвин отправлялись на пустошь и в течение часа занимались верховой ездой. Наблюдая за девочкой, я пришла к выводу, что отец был с ней попросту нетерпелив, поскольку она, возможно, и не была прирожденной наездницей, но все же обладала способностями, которых было вполне достаточно для того, чтобы добиться определенных успехов.

Узнав, что каждый год в ноябре здесь устраивают конный праздник, я сказала Элвин, что она обязательно должна участвовать в состязаниях.

Мы увлеченно строили планы относительно этого, потому что Коннан Тре-Меллин был одним из постоянных членов жюри, и предвкушали его изумление, когда одна из обладательниц призового места окажется его собственной дочерью, которая, как он считал, была совершенно неспособна научиться ездить верхом.

Эта была мечта о триумфе Элвин. Ее усилия, разумеется, заслуживали большего восхищения, чем мои. Она стремилась к успеху во имя любви, которую испытывала к своему отцу. Я же, со своей стороны, хотела лишь доказать некоему мистеру Тре-Меллину, что способна преуспеть там, где он потерпел явную неудачу!

Вот почему я каждый день надевала амазонку Элис (меня более не волновало, кто носил ее до меня, поскольку теперь она принадлежала мне), после чего мы отправлялись на пустошь, где Элвин постигала все тонкости искусства верховой езды.

В тот день, когда она впервые пустила свою лошадь в галоп, мы обе торжествовали.

После этого вернулись домой, и поскольку со мной была Элвин, я вошла через парадную дверь, как в день приезда. Элвин бросилась бежать и исчезла за дверью того помещения, которое мне в день приезда показывала миссис Полгрей. Я поспешила за своей подопечной, и вдруг почувствовала тяжелый запах сырости. Дверь в часовню была приотворена. Подумав, что Элвин находится там, я вошла внутрь. В часовне было очень холодно, и пока я стояла, рассматривая голубые плиты пола, алтарь и скамьи, меня охватил озноб.

Внезапно я услыхала за спиной судорожный вздох.

— Нет! — произнес голос, так искаженный ужасом, что я не узнала его.

Я резко обернулась. Передо мной стояла Селестина Нанселлок.

Она будто окаменела, глядя на меня. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Хотя, быть может, Селестина выглядела так лишь потому, что в часовне царил полумрак. В следующее мгновение я поняла причину ее испуга. Она увидела меня в амазонке Элис и приняла меня за нее.