Кэрол Мортимер - Опасный обольститель

Когда он это сказал, в голосе его звучало удовлетворение и злорадство. У Женевьевы перехватило дыхание.

— Значит, Уильям согласился разорвать помолвку с Шарлоттой Дарби?

Бенедикт улыбнулся, но как-то мрачно и даже немного жестоко:

— Нет, он не сможет разорвать помолвку. По законам нашей страны помолвку может разорвать невеста, а не жених. — Бенедикт поморщился. Он терпеть не мог глупых светских формальностей. — Но он согласился дать Шарлотте повод, чтобы она сама сделала это.

— И как он сможет это сделать?

— Не знаю. Да, честно говоря, мне это и неинтересно. Пусть Уильям сам решит, как лучше и естественнее это сделать. Я убедил его как можно скорее разорвать помолвку с Шарлоттой, добровольно выйти из высшего общества и покинуть Лондон. Остальное меня не волнует. Мне важно, чтобы этот ужасный человек никогда не попадался на вашем пути. — Бенедикт нахмурился, вспомнив о своей неприятной встрече с Форстером.

Встреча с Каргилом не отняла много времени. Крестный решил возобновить расследование убийства его родителей и собирался во что бы то ни стало разыскать тех слуг.

Сразу после встречи с Каргилом Бенедикт направился к лондонскому дому Уильяма. Сначала Вуллертон наотрез отказался его принять. Бенедикт нисколько не удивился, был готов к этому с самого начала. Несмотря на протесты лакея, который пытался его задержать, он проник в дом. В этот момент Вуллертон находился в своем кабинете. Бенедикт думать забыл о хороших манерах и сразу же изложил Уильяму цель визита.

Форстер принялся незаслуженно обвинять Женевьеву во всех смертных грехах. В его тоне сквозили ненависть и презрение. Он не скупился в выражениях и поливал это хрупкое, ни в чем не повинное создание площадной бранью. В конце концов Бенедикт не выдержал и изо всех сил ударил его в челюсть.

Несмотря на разбитый рот, Уильям продолжал говорить. Скоро Бенедикт понял, за что Вуллертон так ненавидит Женевьеву. После смерти Джошуа Женевьева должна была унаследовать большую часть его состояния. И это ущемляло интересы Уильяма, которому причиталась меньшая часть отцовского наследства. Так в итоге и получилось. К сожалению, наследство уже ничем не могло помочь несчастному брату Женевьевы. Но эти деньги могли обеспечить Женевьеве спокойное и безбедное существование до конца дней. Кроме того, богатое наследство давало возможность стать полноправным членом высшего общества. А ведь она так отчаянно нуждалась в этом во время своего вынужденного затворничества.

Наследство Джошуа Форстера было не таким большим. Живя в Лондоне, он тратил огромные деньги на развлечения и светские забавы. В последние же годы Джошуа после приключившегося с ним несчастья тратил баснословные суммы на лекарства и докторов. Большая часть этого уже изрядно истощившегося наследства досталась Женевьеве. Уильям же остался практически без гроша. Единственным выходом для него было найти богатую невесту. Шарлотта Дарби как нельзя лучше подходила на эту роль.

Теперь же и эта последняя надежда рухнула. Бенедикт пообещал, что расскажет графу Рамси о том, какой он жестокий и развратный человек. Рамси не захочет, чтобы Уильям женился на его единственной дочери.

Бенедикт покривил душой, когда пообещал рассказать Женевьеве о своем визите к Форстеру все до мельчайших деталей. Многое пришлось утаить. В частности, он не передал ей оскорбительные и злые слова о ней самой.

Погасив сигару, Бенедикт встал из-за стола:

— Дело сделано. Можете больше не волноваться. Теперь ваш пасынок точно не тронет вас, Женевьева. И это главное. И вообще, я думаю, нам не стоит сейчас о нем говорить. Не тот он человек, чтобы на него тратить восхитительный вечер. Давайте лучше займемся чем-то более приятным. — С этими словами Бенедикт подошел к ней.

Женевьева заметила, как топорщатся спереди брюки Бенедикта. Он очень возбужден. Теперь понятно, что он подразумевал под «чем-то более приятным» и почему хотел как можно скорее закончить неприятный разговор.

Женевьева опять занервничала.

Что, если Бенедикт вновь попытается заняться с ней любовью и она его разочарует? Насколько ему хватит терпения? Не покинет ли он ее навсегда?

Бенедикт говорил, что его отношения с женщинами длились не более двух дней. Получается, он привык, чтобы женщины отдавались ему сразу, без долгих ухаживаний. Они были куда более раскрепощенными, чем она, и жили полной жизнью. Ей никогда не стать такой. Чем дальше, тем больше Женевьева в этом убеждалась. Что, если он когда-нибудь потеряет терпение и бросит ее? А если это произойдет уже сегодня?

— Вы слишком много думаете, это мешает вам наслаждаться отношениями с мужчиной, Женевьева. Женщинам вообще не идет много думать, — сказал Бенедикт, нежно подняв ее со стула и поставив на ноги. Теперь они стояли друг напротив друга. — Я советую вам отдаться на волю чувств. Так будет лучше для вас. Сегодня вечером вы должны понять, что подсказывают вам чувства. Как вы на это смотрите? Готовы плыть по волнам ощущений и ни о чем не думать?

Его глаза заблестели от вожделения. Дыхание стало прерывистым. Женевьева нервно облизнула губы. Он заметил розовый кончик ее языка, и это его ещё больше возбудило.

— Я могла бы опять… прикоснуться к вам… к вашему фаллосу… — смутилась она.

У Бенедикта перехватило дыхание. Неужели она опять будет ласкать его пальцами, а быть может, и губами?

— А вы этого хотите?

— О да. — Ее глаза заблестели от восторга. — Я этого очень хочу. Мне нравится доставлять вам удовольствие.

— Ну тогда этим мы сейчас и займемся.

Он отпустил ее руки, подошел к двери и закрыл на ключ.

— Что вы делаете, Бенедикт? — с беспокойством спросила Женевьева. — Зачем вы закрыли дверь?

— Пока мы ужинали, у меня из головы не выходила одна картинка. Я представлял, как вы стоите на коленях у окна. Обнаженная, с распущенными волосами. Теперь я хочу, чтобы эта картинка ожила, стала реальной. А если дверь останется открытой, кто-нибудь из слуг может войти сюда. — С этими словами Бенедикт подошел к ней. Лицо его приняло какое-то хищное выражение.

Женевьева покраснела от смущения. Значит, его мысли во время ужина были такими же сладострастными, как и ее собственные.

— Вы хотите, чтобы я разделась прямо здесь, в столовой? Я вас правильно поняла?

— Мы будем раздевать друг друга, — задыхаясь от вожделения, проговорил он и посмотрел своими жгучими черными глазами на ее приоткрытые губы. — Хоть вы и отпустили Дженкинса, я подумал, что нам лучше все-таки запереть дверь. Тогда уж точно никто не сможет войти сюда и застать нас. Я не хочу, чтобы из-за меня пострадала ваша репутация. Вам она еще пригодится.