Розмари Роджерс - Любовь сладка, любовь безумна

Консепсьон, необузданная дикарка, была полной противоположностью Соледад. Она едва не сошла с ума от счастья, когда увидела Стива, и, воспользовавшись моментом, уговорила его взять ее с собой в качестве любовницы. В то время он не нашел в этом ничего особенного. У многих партизан были такие «солдатки» — не так-то просто найти постоянную женщину, когда нет времени оставаться в одном месте больше чем на ночь. По крайней мере Консепсьон достаточно знала и понимала его, чтобы не ожидать объяснений в любви и клятв. Связь была приятной, ни к чему не обязывающей, и он почти сумел выбросить из головы эту зеленоглазую тварь, свою жену, когда та внезапно объявилась.

Теперь Стив неожиданно обнаружил, что слишком часто думает о Джинни, и именно в те моменты, когда следовало думать совсем о другом. Видения этого прелестного лица и чувственного тела, покрытого персиковым загаром, возникали во сне, представлялись наяву. Он часто с горечью спрашивал себя, почему и как ей удалось его околдовать и почему именно ее из всех женщин он желал, жаждал постоянно, днем и ночью, с неослабевающим упорством. И вместо того чтобы по-прежнему ненавидеть Джинни, вынужден был признать: его чувства к ней далеко выходят за пределы всего лишь желания обладать этой женщиной. Скольким мужчинам она отдавалась? И каждый раз, обнимая ее, Стив терзался мучительной ревностью, представляя тех безымянных любовников, которым она предлагала свое тело. Стив вспомнил, как сопротивлялась Джинни в те дни, когда он был ее наставником в искусстве чувственной любви, но, очевидно, в конце концов она разучилась бороться и усвоила уроки покорности. И как страстно она отдавалась!.. И не только это — теперь она даже нередко брала на себя инициативу в любовных делах.

Но несмотря на неоправданный гнев на Джинни и ее новые «познания», Стив не мог не улыбнуться при мысли о том, как она смело заставила его покориться, под угрозой оружия. Маленькая сучка! Едва не изнасиловала его! Невозможно, чтобы она так изменилась за столь короткое время.

Но какое-то шестое чувство говорило о том, что перемены в душе и сердце Джинни были гораздо глубже, чем он предполагал. Что она скрывает? И почему? Черт возьми, с самого начала она была словно заноза в боку. Единственная, кто всегда был способен сбить его с толку!

Облокотившись о деревянную стойку бара в кабачке, который часто посещал во время визитов в Оризабу, Стив Морган угрюмо уставился в кружку с пивом. Почему он не может забыть о ней, как о всех других, которых брал, использовал и так же легко бросал? Почему женился на ней? Но, бешено проклиная, он по-прежнему знал, что хочет ее!.. И все время спрашивал себя, живет ли она по-прежнему на асиенде. В этом вся беда — Джинни настолько непредсказуема! Но может, именно это качество интриговало его и заставляло желать ее даже сейчас, отказаться от задания, которое он добровольно вызвался выполнить. Сам виноват — если бы не стремился доказать себе, что может обойтись без Джинни, сейчас уже был бы на полпути в Техуакан, и в гораздо лучшем настроении.

Мужчина на другом конце стойки пробормотал на индейском диалекте:

— Слишком много американцев — лучше бы гринго оставались на своем берегу реки!

Некоторые из мексиканцев рассмеялись, но тихо — в баре и вправду были почти одни американцы из отряда карателей, те самые, которых собирал под свое начало полковник Дюпен и которым неплохо платил маршал Базен.

Увешанные оружием, с жесткими обветренными лицами, обросшие бородами, придававшими им зловещий вид, они не покидали Мехико потому, что рисковали значительно меньше, оставаясь здесь, чем вернувшись в Соединенные Штаты, ведь война в Мексике давала им предлог грабить и убивать сколько угодно, не опасаясь возмездия. Большинство солдат удачи, прибывших сюда в надежде получить высокое жалованье и возможность быть на стороне победителей, уже вернулись, когда стало ясно, что хуаристы побеждают. Остались лишь подонки-отребье, последняя мразь, бандиты, убийцы, дезертиры, которым некуда было деваться. Но и терять им тоже было нечего. Они будут бороться до последнего и станут препятствием на пути огромной армии, идущей на Пуэбло. Значит, их нужно уничтожить, и как можно скорее.

Стив осушил кружку горького пива и подвинул ее к бармену, у которого лицо было изрыто оспой.

— Еще две, — велел он. — Сегодня у меня ужасная жажда. — И притворился, что не замечает удивленных взглядов мексиканцев.

Так этот гринго говорит на их языке? И довольно хорошо, значит, нужно быть поосторожнее — такой, как он, не потерпит оскорблений!

Бармен поспешно принес две бутылки пива, и Стив тщательно пересчитал сдачу — нужно было произвести впечатление человека, у которого мало денег.

— Эй, ты тоже американец? Где это ты научился их проклятому жаргону? — Рядом со Стивом примостился мужчина с коротко стриженными рыжими волосами и гигантскими усищами. — Просто любопытно стало, — поспешно заверил он, встретившись с жестким взглядом синих прищуренных глаз. — Сам сижу здесь больше года и знаю всего несколько слов, чтобы суметь спросить то, чего больше всего хочется.

Он коротко и многозначительно рассмеялся, по-прежнему вопросительно глядя на Стива.

Тот небрежно пожал плечами, прихлебывая пиво.

— У меня была куча времени выучить его, — проворчал он. — И не оставалось выбора. — И намеренно подозрительным взглядом смерил собеседника. — А почему тебе это нужно знать?

— Черт, да просто так. Пытаюсь завести беседу с земляком-американцем. Иногда, я думаю, скучаешь по родной речи…

— Наверное. Сам не очень-то часто на нем говорил за последнее время.

Стив отвечал коротко, нарочно недружелюбно; прикончив свое пиво, неохотно позволил соседу заказать еще. Собеседника звали Коул, и, как оказалось, он был уроженцем Техаса. Стив, запинаясь, словно спиртное развязало ему язык, признался, что приехал из Калифорнии. Новые приятели выпили еще, и Коул, растрогавшись, предложил Стиву присоединиться к его дружкам, сидевшим за одним из столиков.

Как и можно было ожидать, разговоры велись в основном о войне и женщинах. Присутствие незнакомца, естественно, вызвало любопытство, хотя они, следуя собственному странному кодексу поведения, не слишком донимали Стива расспросами. Он сам, после нескольких стаканов, признал, что дезертировал из армии северян в шестьдесят втором.

— Подрался с одним — откуда мне было знать, что он офицер? Мундира на нем не было, зато он имел пистолет.

После этого ничего не оставалось делать, как смыться.

— Эй, слушай, почему бы тебе не присоединиться к нам с самого начала? Вот где настоящая драка, правда, мальчики?

— Н-ничего н-не слышал тогда, — пьяно пробормотал Стив. — В-вернулся в Сан-Франциско и п-попал на проклятый корабль…