Шахразада - Пещера невольницы-колдуньи

Голова у Али-Бабы пошла кругом. Он честно пытался уследить за ходом мысли Маруфа, но сбился на полдороге и теперь просто обрадовался паузе. Но, увы, не успел вставить ни словечка, как Маруф отпил глоток чая и продолжил:

— Но будем честны, даже если на сотни фарсахов вокруг простираются голые степи, тогда воображение людское прячет пещеры с сокровищами под землю… О, конечно, эти пещеры сооружают джинны или ифриты. Но в наших горах все не так страшно и таинственно. Ибо все, что известно о наших горах и наших сокровищах, это чистая правда… Хотя, быть может, есть здесь и крохи вымысла… Но большей частью, я клянусь в этом своей бородой, это истина от первого до последнего слова.

Али-Баба с сомнением посмотрел на реденькую бороденку Маруфа, не скрывавшую линий подбородка.

— Итак, мой друг, продолжим наши рассуждения. И начнем их с того, о чем рассказывал мне дед моего деда, а мой дед поведал мне как чистую и печальную правду…

Али-Баба вздохнул и сделал помощнику чайханщика знак. Судя по всему, к тому мигу, когда мудрый Маруф доберется до окончания рассказа, понадобится не один только плов. Хотя сейчас словоохотливость мудреца вполне довольствовалась чаем и обилием сластей.

— Так вот, о торговец. Рассказывал мой дед, что некогда в горах жил пастух, которого звали Касым. Был он до изумления ленив и потому безнадежно беден. Пас он овец на склонах гор и довольствовался лепешкой с сыром на обед и темной пещерой вместо дома. Его отец, увы, так тоже бывает, после того как умерла мать Касыма, женился во второй раз, а потому был у Касыма младший брат, которого звали, вот уж удивительная игра природы, как тебя, — Али-Бабой. Али-Баба рос сыном почтительным, а потому унаследовал от отца дело и достаток.

«О Аллах милосердный, помоги мне понять, когда же найдется ответ на мой простой вопрос», — почти с тоской подумал Али-Баба. И тут же укорил сам себя. Ведь он по собственной воле вызвал этот поток мудрых речей. И теперь нет смысла пытаться с помощью Аллаха всесильного, повелителя всех правоверных, заставить Маруфа говорить короче.

— Никогда не завидовал глупый Касым умному Али-Бабе. Более того, он жалел своего младшего брата, считая, что нет большей свободы, чем свобода бедности, а деньги, уважение, усердный труд и достаток лишь сковывают человека, делая его рабом вещей. Быть может, так и было, ибо к тридцати годам младший, Али-Баба, уже стал седым, а спина его согнулась под грузом ответственности. Старший же брат его, которому к этому времени уже исполнилось сорок, выглядел младшим, — ибо был строен, черноволос и легок на ногу. И вот пришел он как-то к своему младшему брату, который выглядел, как старший, и говорит: «Ты, должно быть, тяжко болен, брат мой. Ибо стал сгорбленным и седоволосым. А усталость и тоска никогда не покидают твоих глаз…» Младший брат, который выглядел, как старший, отвечал старшему брату, который выглядел, как младший: «О да, брат мой, я устал и болен, и более всего на свете хочу отдыха, свободы от забот и хоть одной ночи крепкого спокойного сна!»

«О Аллах, я запутался в этих братьях… Но почему Маруф начал рассказывать мне эту старую историю?»

— …А тогда Касым, старший, предложил Али-Бабе, младшему, на одну только неделю поменяться местами. «Ты, мой младший брат, поживешь неделю в моей пещере, будешь пасти овец и любоваться красотами гор. А я на одну неделю стану торговцем, буду спать на подушках и вкушать сладкие финики». Али-Баба, о чудо, согласился, ибо и в самом деле постоянная ответственность давила его плечи тяжким грузом. Так они и сделали. Али-Баба перенес в пещеру пару шелковых подушек, кальян и зажил пастухом. Касым же вышел на базар и стал торговать, о еще одно удивительное совпадение, как и ты, — коврами… Когда прошла первая неделя, Касым, которому так понравилось ремесло купца, предложил Али-Бабе остаться пастухом еще на одну неделю. Его брат, который за эти дни отоспался и налюбовался на красоты гор, согласился, ибо прямой стан и крепкий сон вернулись к нему, а беспокойство за дело своего отца и деда он переложил на сильные плечи своего старшего брата, который уже и выглядел как старший брат, тогда как младший брат, пастух Али-Баба, стал выглядеть младшим братом.

Очередной глоток чая позволил Маруфу продолжить повесть о братьях. Али-Баба уже смутно понимал, о чем ведет речь башмачник, но старался своим видом не выдать этого.

— Вот так, поменявшись, прожили братья год. Касым оказался предприимчивым купцом и приумножил наследство отца и деда. Али же стал прекрасным пастухом и сочинил не одну сотню изумительных стихов о горах и их красотах. Когда же год истек, Касым решил, что ему более не хочется быть торговцем, а Али-Баба понял, что ему надоело быть пастухом. Они вновь поменялись домами. И попытались жить, как прежде… Но все равно ноги Касыма утром несли его с гор в город, на базар, а Али-Баба, против воли, просыпаясь на рассвете, торопился в горы, чтобы собрать стадо. И поняли братья, что какая-то злая воля не дает им вернуться к прежней жизни. Они отправились в далекую страну у восточных морей, дабы узнать, как же им излечиться от этого наваждения. А богатство, заработанное дедом, приумноженное отцом и ими самими, спрятали в пещере, где жил пастух.

«О счастье, наконец Маруф добрался до конца истории!..»

— Так, значит, добрейший башмачник, в наших горах есть пещера с сокровищами?

— Не перебивай же меня, глупый мальчишка! Это еще не вся история, хотя и поучительный конец ее уже близок. Но его ты услышишь только после того, как я отведаю этого ароматного плова. А потом, если Аллах вернет мне силы, я отвечу и на второй твой вопрос…

«Если я найду в себе силы, чтобы его задать и выслушать еще одно безумное бесконечное повествование».

О плов, великий плов, волшебный плов, — вершина поварского искусства! Ты даришь одним радость и веселье, другим — достоинство и степенность, а третьим — наслаждение необыкновенными оттенками вкусов и ароматов.

Таким был и плов, который этим необыкновенным вечером отведали Али-Баба и Маруф-башмачник. Словно по волшебству, исчезло из души юного Али раздражение велеречивостью собеседника, освободив место радости обладания новыми знаниями. Теперь юноша уже без страха вглядывался в ближайшее будущее. Да, это лишь половина легенды, но, быть может, вторая половина раскроет Али тайну странной двери в скалах.

Маруф-башмачник, насытившись, и в самом деле обрел новые силы. И, о счастье, крепкая память позволила ему продолжить поучительнейшую историю двух братьев с того самого места, на котором он остановился до трапезы.