Фрэнк Кеньон - Мой брат Наполеон

— Наполеон, конечно же, обнимет и поцелует вас.

— В лоб, как мой папа?

— И в лоб, и в щеки, и в губы.

— Да, разумеется, и в губы, — покраснела она, прежде чем смогла произнести эти слова. — И от этого у меня родится ребенок.

Я старалась не смотреть на Марию-Луизу с сожалением.

— Дорогая Луиза, вы что, абсолютно ничего не знаете? Вас не посвятили в интимную сторону брачной жизни?

— Совсем ничего, — горестно проговорила она. — Меня всегда мучило любопытство, но никто мне ни о чем не рассказывал. Я хотела спросить отца, но не хватало смелости. Потом я набралась храбрости и обратилась с моими вопросами к мачехе. Она выглядела шокированной и только сказала: «Молись, дитя мое, и уповай на бога». Я молилась, но никакого толку. Позднее я поинтересовалась у графини Лазански. Та тоже заговорила о боге. «В нужное время Всемогущий Господь просветит вас». Затем я подслушала, как две горничные толковали о замужестве. Одна из них сказала, что, если муж поцелует жену в губы, то она забеременеет. Другая поддакнула и добавила: пройдет девять месяцев и ребенок появится на свет через пупок. Я не могла в это поверить, ведь мой пупок очень маленький.

У Марии-Луизы любопытство усиливалось по мере того, с чем ей приходилось сталкиваться в юные годы. Домашние животные были исключительно женского пола; из романов изымались целые страницы, где упоминалось о различиях между мужчиной и женщиной; статуи обнаженных людей были украшены (по-моему, обезображены) фиговыми листочками.

— Как замужняя женщина и мать, — умоляла она, — пожалуйста, скажите мне всю правду, Каролина.

— Ну… — начала я, чувствуя себя непривычно скованно.

— Женщина зачинает не от поцелуя в губы?

— Нет, Луиза.

— И ребенок родится не через пупок?

— Нет, Луиза.

Я молча покачала головой, удивляясь, что я, обладающая огромным опытом, часто откровенно непристойного поведения, не находила нужных слов. Была ли я такой же несведущей, как Мария-Луиза? Возможно, в очень раннем возрасте, хотя Мюрат любил утверждать, что я родилась со знанием всего, что касается отношений мужчины и женщины. Но с этим согласиться, при всей моей скромности, я не могу.

— Если не через пупок, то откуда? — спросила девушка, постепенно смелея.

— Из местности, расположенной значительно ниже, — ответила я, чувствуя, что у меня пылают щеки.

— Я часто чувствую там легкое покалывание, — проговорила она, медленно склоняя голову. — Довольно приятное, очень возбуждающее. Нередко это случается при виде красивого мужчины, даже если я нахожусь с ним не наедине.

— Вполне возможно.

— И здесь тоже, — положила она руки на грудь. — Потом все проходит, и у меня возникает ощущение, будто я утратила что-то очень ценное и таинственное… Но если не от поцелуя в губы, то каким образом? — закончила Мария-Луиза.

Оказавшись в затруднительном положении, я сказала как можно тверже:

— Император сам все объяснит. Ему не понравится, если я лишу его этой привилегии.

— Прекрасно, — обиженно проговорила Мария-Луиза. — Должна этим довольствоваться.

Между тем мы приближались к Созону. Шел сильный дождь. Как мне позднее рассказывал Мюрат, Наполеон становился все нетерпеливее. Ругал меня за медлительность, за ненужные остановки, и брань продолжалась до тех пор, пока не показались первые всадники нашей процессии.

— Мюрат, — сказал Наполеон в волнении, — мы подготовили моей жене небольшой сюрприз, то есть захватим ее врасплох на дороге, переодетыми, конечно. Обязательно переодетыми.

Наполеон и Мюрат, наряженные младшими офицерами кавалерии, сели на коней и поскакали под холодным ливнем. Скоро промокли до костей, а когда дождь перемешался со снегом, они были вынуждены — Наполеон неохотно, а Мюрат с радостью — укрыться на церковной паперти. Показалась наша кавалькада. По приказу Наполеона Мюрат выскочил на дорогу и остановил лошадей. Следом за ним бросился Наполеон и с силой распахнул дверцу кареты.

— Бандиты! — взвизгнула Мария-Луиза. — Разбойники!

Наполеон вскочил в карету, схватил ее за плечи и поцеловал в щеку. Она отпрянула, светлые волосы растрепались, на лице выражение крайнего испуга. Наполеон оглушительно расхохотался.

— Вы меня не узнали, мадам?

— Месье, я…

— Пожалуйста, представь нас друг другу, Каролина, — обратился ко мне Наполеон с довольной улыбкой.

Пожав плечами, я проделала церемонию взаимного представления и не удивилась, когда услышала, как Мария-Луиза ахнула от удивления. Грязный промокший император, без своих пышных одеяний мало походил на портрет, который она видела.

— Это… Это правда? Этот человек — действительно император?

— В самом деле. Я говорила вам, что он любит подшучивать над людьми.

Высунув голову из кареты, Наполеон распорядился:

— Мюрат, скачи во дворец. Предупреди их о нашем скором прибытии… Давай, погоняй! Должны быть в Компьене до сумерек! — приказал он затем шталмейстеру.

Захлопнув дверцу, Наполеон, как был, мокрый, сел рядом с Марией-Луизой. Не обращая внимания на меня, он снова поцеловал ее в щеку.

— Ваше Величество насквозь промокли, — заботливо заметила она. — Вы простудитесь насмерть. Я сама редко мерзну, но когда человек вымок, то это уже совсем другое дело.

— Чепуха! — заявил Наполеон. — Ваш вид настолько воспламенил мое сердце, что одежда мгновенно высохнет.

— Как романтично, — пробормотала я.

Наполеон моих слов не услышал. Он меня не замечал, просто забыл о моем присутствии, но я видела по выражению глаз Марии-Луизы, что она, не уловив моей иронии, находила все происходящее чрезвычайно романтичным.

Потом и она, робко улыбаясь Наполеону, перестала меня замечать, Усмехнувшись про себя, я устроилась поудобнее на сиденье и приготовилась наблюдать и слушать. Вот потеха, подумала я, если бы я могла последовать за ними в супружескую спальню после церковной церемонии и остаться там также незамеченной.

— Итак, что вы обо мне думаете? — спросил Наполеон новоиспеченную жену, с которой познакомился всего несколько минут назад.

— Ваше Величество, — ответила она с оттенком восхищения в голосе, — портрет, который вы прислали в Вену, не отражает всех ваших достоинств.

— Так вы считаете, что в действительности я выгляжу лучше, — улыбнулся польщенный Наполеон.

Мария-Луиза хихикнула, затем рассмеялась, но тут же спохватилась, вспомнив о необходимости всегда соблюдать хорошие манеры.

— Простите, Ваше Величество, я…

— Императрице Франции позволено смеяться над императором Франции, когда ей заблагорассудится, — проворчал Наполеон.

— Это от волнения, — объяснила Мария-Луиза извиняющимся тоном.

— Вы считаете меня тщеславным и высокомерным, мадам?