Фрэнк Кеньон - Мой брат Наполеон

Экспансивная мадам Кампан, не особенно охотно называвшая себя «гражданкой», как того требовали новые правила, представила меня Гортензии с аристократической торжественностью. Она даже употребила запрещенную после революции дворянскую приставку «де», сказав: «Мадемуазель Гортензия де Богарнэ». Не без одобрения Наполеона мадам Кампан придерживалась в своем фешенебельном пансионе старых традиций. Это являлось недвусмысленным признаком надвигающихся перемен — признаком того, что изысканность и благородное происхождение вновь начинают что-то значить во Франции, еще не забывшей якобинский террор. Бедная мадам Кампан! С первого же взгляда было заметно, что она никак не могла решить, кому отдать предпочтение: сестре ли влиятельного генерала или же его падчерице.

Прежде чем познакомить нас, мадам Кампан меня предупредила, что если Гортензия покажется чересчур нервной, а порой и вовсе подавленной, то мне следует отнести это на счет ужасных переживаний, которые выпали на ее долю в дни террора. «Превосходно, — подумалось мне, — пока я буду находиться в пансионе, дочь Жозефины ожидает еще один период террора». Однако на самом деле все вышло иначе. Мне не пришлось наблюдать нервного или угнетенного состояния Гортензии. Наоборот, во всем ее облике ощущалась ненавязчивая уверенность в себе. Кроме того, она — ласковая и добрая, довольно простодушная — искренне желала подружиться. Я же была на год старше, достаточно опытной — по крайней мере, мне так казалось, — и считала себя необыкновенно важной персоной. Вместе с тем в присутствии Гортензии, как и ее ненавистной матери, у меня появлялось ощущение собственной неуклюжести.

— Я очень обрадовалась, узнав, что вы приезжаете в пансион мадам Кампан, — сказала Гортензия, когда мы остались наедине. — Я очень надеюсь найти в вас, дорогая Каролина, настоящего друга.

Захваченная врасплох, я только и смогла пробормотать:

— В самом деле?

— Истинные друзья встречаются редко, — пояснила она. — Расскажите мне о Монбелло. Была моя мама там счастлива?

— Настолько, насколько все члены семьи Бонапартов могли сделать ее таковой, — ответила я с иронией.

— Это, Каролина, меня очень радует.

Вскоре я поняла, что Гортензия была самой способной ученицей пансиона мадам Кампан. Я тоже была не лишена определенных дарований, однако меня возмущал и отбивал всякую охоту стараться тот факт, что приходилось жить почти в заточении, вдали от веселой парижской жизни. Часто, будучи в раздраженном состоянии, я спустя рукава выполняла домашние задания, но Гортензия всегда, подобно заботливой матери, спешила на помощь, корректируя мои географические схемы, доделывая и поправляя акварельные рисунки, которые я бросала незаконченными. Только однажды я попыталась разжечь между нами ссору. Это произошло на второй неделе моего пребывания у мадам Кампан. В пансион доставили несколько прелестных платьев и разнообразные ювелирные украшения. Их прислал Наполеон, но не мне, а Гортензии. Это меня буквально вывело из себя. Может, Наполеон, женившись на матери, имел кое-какие виды и на дочь? Я устроила ужасную сцену и осыпала Гортензию самыми непристойными словами, однако мерзкая девчонка, сохраняя спокойствие и улыбаясь, сказала:

— Генерал постоянно шлет мне подарки. Он хочет завоевать мое расположение.

— Хочет чего?

— Он знает, я с самого начала с неодобрением отнеслась к их браку.

— У тебя в самом деле хватило нахальства осуждать? — вновь взбеленилась я.

— Мое неодобрение ни в коей мере не сильнее вашего.

— Но почему не одобряете именно вы? — спросила я.

Нахмурив брови, Гортензия на какое-то время задумалась, а потом ответила:

— Мне нередко приходилось слышать, как ваш брат плохо отзывается о женщинах. Меня очень удивило, что он вообще решился на брак.

— Смешное объяснение…

— Ни мама, ни генерал никогда не посвящали меня в свои мысли и дела. Они поженились, не говоря мне ни слова. Предоставили мадам Кампан информировать меня. Она по-прежнему без ума от Бонапарта, пела ему дифирамбы во время итальянской кампании и старалась убедить, что моя мать связала свою судьбу с гениальным полководцем.

— А вы с этим не согласны? — поинтересовалась я уже более дружелюбным тоном.

— Ну что вы, — произнесла Гортензия спокойно. — Я вполне признаю его выдающиеся военные победы, но я никогда не прощу ему победы над моей матерью.

— Как неблагоразумно с вашей стороны!

— Я хотела сказать, — вздохнула Гортензия, — я не могу смириться с тем, что он занял место моего отца.

С моей точки зрения, в подобных рассуждениях не было никакого смысла. Прежде чем Жозефина познакомилась с Наполеоном, много мужчин побывали на месте ее отца, как в постели, так и в других жизненных ситуациях. До сих пор не могу понять, почему я не указала Гортензии на данный факт.

— Вы просто ревнуете, — заметила я жестко.

— Да, полагаю, что вы правы.

— А как обстоит дело с вашим братом Евгением? — спросила я. — Он тоже не одобряет этот брак?

Гортензия отрицательно покачала головой.

— Генерал сразу же перетянул его на свою сторону.

— Не без помощи, наверное, роскошных подарков, — презрительно усмехнулась я.

— Нет, Каролина, свою роль сыграла шпага моего отца. Евгений бывает порой сентиментален. Мужчины вообще чаще подвержены сентиментальным настроениям, нежели женщины, не правда ли?

— Возможно…

Затем Гортензия поведала мне эту историю. Вскоре после назначения Наполеона командующим внутренней армией он счел целесообразным конфисковать у гражданских лиц оружие. С этой целью проводились повальные обыски частных домов и квартир. В доме Жозефины обнаружили только шпагу ее последнего мужа. Евгений ею очень дорожил и весь в слезах поспешил в штаб-квартиру Наполеона. Тогда ему было четырнадцать лет. Наполеон его принял, сочувственно выслушал и узнал, что отец юноши виконт Александр де Богарнэ служил в Революционной армии, но тем не менее в дни якобинского террора сложил голову на гильотине. Наполеона тронула до глубины души преданность Евгения памяти отца и его страстное желание сохранить шпагу виконта. У Наполеона даже навернулись слезы. Он немедленно вернул шпагу и посоветовал заботливо беречь ее. На следующий день с благодарностью пришла Жозефина. Так они познакомились. Их знакомство меня всегда интересовало, и теперь наконец я все узнала.

— То был черный день, — заявила я холодно.

— Не черный, Каролина, а скорее несчастный.

Я встретилась с Евгением де Богарнэ спустя примерно неделю, когда он вместе с Наполеоном приехал в пансион мадам Кампан. Нежно ему улыбнувшись, Наполеон сообщил нам, что назначил Евгения младшим адъютантом. Перед этим Евгений обучался в Ирландском колледже с моим братом Жеромом и получил столько поощрений и наград, что Жером стал его просто ненавидеть. Евгений был одет в форму младшего лейтенанта, сбоку висела шпага отца.