Фрэнк Кеньон - Мой брат Наполеон

— У меня есть все основания быть злым, — ответил Жозеф. — В своем падении Наполеон увлек и нас за собой.

— Как вы можете говорить о падении, когда у него в Фонтенбло целая армия! — возмутилась Мария-Луиза.

— Целая армия? — презрительно усмехнулся Жозеф. — Всего лишь горстка людей.

Жозеф явно недооценивал. Императорская гвардия еще представляла собой определенную силу, однако Жозеф понимал, что положение Наполеона безнадежно. Если он станет сопротивляться, то попадет в плен, живой или мертвый.

Вся в слезах, Мария-Луиза спросила:

— Что произойдет со мной и моим сыном?

— Ваш отец позаботится о вас, — ответил Жозеф с кислой миной. — Ни один волос не упадет с головы дочери императора Франца и его внука. Быть может, Ваше Величество пожелает выехать в Париж к своему отцу?

Мария-Луиза, по словам Жозефа, немедленно продемонстрировала силу духа и решимость любящей супруги.

— Я бы предпочла отправиться к Наполеону в Фонтенбло, — заявила она. — Он несчастен и одинок. Мой долг быть рядом с ним. Прикажите подать экипаж и организуйте военный эскорт. Ничто не помешает мне соединиться с Наполеоном в Фонтенбло.

Не успела она и собраться, как из Парижа в Фонтенбло вернулся Коленкур. Он доложил, что внешне в городе все спокойно. Говоривший от имени союзников русский царь принял его очень любезно.

— Вам удалось достичь с ним определенных договоренностей? — спросил Наполеон, словно речь шла об обыденных вещах.

— Ваше Величество, — покачал головой Коленкур, — царь поручил мне передать вам: никаких решений принимать не будут, пока вы не подпишете документ об отречении.

Наполеон побледнел от гнева.

— Итак, от меня требуют безоговорочной капитуляции без малейших гарантий сохранения империи для моего сына!

Коленкур промолчал, Империя Наполеона больше не существовала, осталось одно название. В Париже было создано временное правительство, чтобы подготовить восстановление правления Бурбонов. Возглавил это правительство, состоявшее из изменников, самый большой изменник — бывший министр иностранных дел Талейран.

— Я скорее пойду на Париж с остатками моей армии! — вскричал Наполеон.

— Ваше Величество, результатом будет бесполезное кровопролитие.

Вздохнув, Наполеон согласился. Затем его мысли внезапно перескочили на другой предмет, и он заявил, что предательство Швеции задело его сильнее предательства Мюрата. Наполеон имел в виду Берна-дота, мужа Дезире Клари, девушки, которую он променял на Жозефину. Здесь мне следует вернуться несколько назад, к тысяча восемьсот десятому году. Тогда умер наследник шведского престола принц Аугустенбург. В соответствии с законом шведскому парламенту надлежало назначить нового преемника. Стремясь угодить Наполеону, парламент избрал Бернадота. Наполеон одобрил: он все еще сохранил сентиментальные чувства к Дезире; таким путем Бернадот стал наследным принцем Швеции. Сейчас во главе своей армии он находился в Париже вместе с победоносными союзниками.

— Любовь делает мужчин глупцами, — заметил Наполеон, уставившись на Коленкура невидящими глазами.

Его вновь охватило уныние и чувство нереальности происходящего. Наполеон удалился в небольшую комнату и пребывал там наедине со своими, никому так и не ставшими известными, мыслями до тех пор, пока не пришло известие, что императрица и Римский король захвачены отрядом русских солдат.

— Ее Величество, — объяснил Коленкур, — пытались проехать к нам в Фонтенбло.

— Глупость, конечно, но как восхитительно и благородно! — улыбнулся ласково Наполеон. — Они проявят к ней должное уважение и доставят к отцу… Я готов отречься, — внезапно по-деловому закончил он тремя роковыми словами.

Задумавшись на несколько мгновений, Наполеон затем потребовал перо, чернила, бумагу и написал торжественную декларацию об отречении.

Коленкур немедленно отправился с документом в Париж. На следующий день он вернулся в Фонтенбло с той же бумагой, завизированной членами временного правительства. Почему Талейран выпустил из своих рук столь важную декларацию, я, по-видимому, никогда не пойму. Возможно, ему хотелось — таково уж его чувство юмора — предоставить Наполеону, который часто его бранил, неопровержимое доказательство своего влияния среди союзников. Коленкур привез с собой выработанные им условия.

— Ваше Величество, вы сохраняете титул императора, получаете в свое владение остров Эльба с правом держать армию и военно-морской флот, соответствующие нуждам этого островного государства. Кроме того, вам устанавливается ежегодная пенсия в два миллиона франков.

Наполеон горько усмехнулся.

— Император крошечного острова, конечно же, надежно охраняемого союзниками, и два миллиона франков в год на текущие расходы! Великолепно!

— Императрице, — продолжал Коленкур, — присваивается титул герцогини Пармы, Пьяченцы и Гостайи.

— Я хочу, чтобы она была со мной на Эльбе!

— Ваше Величество…

— Ладно, забудьте. Что-нибудь еще?

— Не забыты императрица Жозефина и члены вашей семьи. Они будут получать ежегодно два с половиной миллиона франков, которые следует поделить между ними равными долями.

Наполеон неистово захохотал.

— Неожиданный и щедрый жест, но передайте царю, что этой суммы едва хватит для одной только Жозефины с ее экстравагантными запросами. Другие же члены моей семьи вообще ничего не заслуживают. Неблагодарные твари, все, за исключением императрицы-матери… Бедная Жозефина, хотелось бы вновь увидеться с ней, — закончил он задумчиво.

— Это, Ваше Величество, невозможно.

— Когда я должен отправиться на Эльбу?

— Как только Ваше Величество пожелает.

— А если я порву свою декларацию об отречении?

— Ваше Величество доставят на остров Эльбу независимо от того, порвете ли вы документ или нет и примете условия союзников или не примете.

— Попав на остров, я уже не смогу его покинуть?

— Нет, Ваше Величество.

— Какая мне польза от небольшого войска и флота? Конечно, я могу развлекаться, играя в солдатики. Если бы только у меня хватило мужества убить самого себя!

— Ваше Величество!

Глаза Наполеона затуманились.

— Успокойтесь, мой друг. Сейчас я меньше всего думаю об этом.

Возможно, в тот момент эти слова соответствовали действительности, однако, когда Наполеон отправился спать, мысль о самоубийстве вновь возникла. Еще с египетской кампании он носил на шее флакончик со смертельным ядом «Кабанис», названный так в честь доктора Пьера Кабаниса, большого знатока ядов. Наполеон намеревался воспользоваться ядом в безвыходной ситуации, чтобы живым не попасть в руки противника. Этой ночью он открыл флакончик, всыпал некоторую дозу в стакан с водой и выпил содержимое. Это видел его второй камердинер Пелар, который поспешил к Константу и рассказал ему о случившемся. Констант помчался в спальню и застал Наполеона лежащим в постели.