Лариса Черногорец - Крепостной княжич

Даша подошла к слабо освещенным ступенькам усадьбы. Прерывистый шепот заставил ее спрятаться за угловую колону, она выглянула и увидела Ульяну и Федора. Федор прижимал девушку к колонне, прямо за которой она спряталась, и жарко целовал:

— Моя! Слышишь, моя будешь, только посмей еще раз взглянуть на кого! Убью! Жизни для тебя не пожалею! Что хочешь для тебя сделаю, только будь моей! Прямо сейчас, слышишь!

Уля, похоже, была пьяна и едва дышала, блузка была расстегнута, Федор жарко обнимал её, целовал, она шептала, сгорая от страсти:

— Федечка, погоди, что ты делаешь, Федечка, остановись, постой…

Даша, затаив дыхание, прижалась к колонне спиной. Послышалась возня, звуки борьбы. Ульяна закричала. Федор зажал ей рот рукой.

— Так я первый у тебя?

— Что ты наделал! — Ульяна мгновенно протрезвела, но Федор продолжал, не дав ей опомниться, закрыв ей рот ладонью.

— Кому я теперь нужна, что ты сделал! Я барышне скажу, не сносить тебе головы!

— Погоди, красавица, не кипятись, Федор обнял её и снова стал целовать, нашептывая, — я ведь женюсь, ты не думай, только сделай, как я сказал тебе…

— Не знаю я, — рыдала Уля, — мне-то не тяжело, только вот тайком от неё я не хочу, да и ты обманешь — не дорого возьмешь.

— Не обману, красавица моя, не обману, — Федор продолжал сжимать девушку в объятьях, — вот посмотришь, только сделай, как я скажу, и к осени свадьбу сыграем. У нас с тобой столько денег будет, век не потратить, я тебя, красавица моя, выкуплю, уедем отсюда, заживем! Вот посмотришь! Только отнеси это ей.

Послышались торопливые шаги. Марфа выглянула из-за дверей и осветила фонарем ступеньки. Федор метнулся в темноту, а Уля вытерла слезы и пошла вверх по ступенькам.

— Ты, что-ль, кричала?

— Да нет, послышалось тебе, Марфа, — смахнув слезы она прошмыгнула мимо неё, — Я в девичью.

— Ну-ну, давай, — Марфа сердито бормоча что-то про себя, направилась в дом.

У Даши трепетало сердце, то, что она увидела и услышала, не укладывалось в голове. Как этот наглец Федор посмел так поступить с Улей, зачем та напилась, как она могла позволить ему такие вольности! Что за тайны и от кого у неё могут быть? Куча вопросов роилась в её голове. Дождаться Никиту и рассказать ему всё! Это было самым правильным. Даша взбежала по ступенькам усадьбы и вошла в дом.

В маленькой каминной никого не было, и в её комнате тоже. Даша вышла в холл и направилась в правую половину особняка. В конце холла за большой дубовой дверью была просторная комната, в которой располагалась девичья. Деревянные кровати стояли в два ряда, большой громоздкий шкаф, отданный сюда, наверное, еще Дашиной прабабкой занимал чуть не половину помещения. Проход выводил в кухню, которая тоже была очень большой, обитой дубом и заполненной всевозможными шкафчиками, полочками, на которых стояли склянки, коробки, и прочие разности. По стенам везде были развешены вязанки лука, перец, прочие приправы. Посреди кухни большой дубовый стол, — персон на двадцать, тоже отданный сюда примерно тогда же когда и шкаф в девичью. Большая русская печь в углу, гладко и чисто выбеленная с черной заслонкой была покрыта самотканым покрывалом. На нем в кадушке пыхтело тесто. Другая дверь из девичьей вела в небольшой зал, оттуда еще в три комнаты, которые занимали управляющий с женой и Никита. Одну комнату Марфе пришлось уступить Ли, который появлялся из неё только по зову Даши, или когда Марфа приглашала его на кухню трапезничать. Как ни заглядывала Марфа в замочную скважину все остальное время, как ни старалась изловчиться и увидеть, что ж он там делает — так у неё ничего и не вышло. Ли оставался самым таинственным обитателем дома.

Уля лежала на кровати, укрывшись простыней. Резкий запах перегара исходил от девушки.

— Ты что это, голубушка?! — Даша, потрясла её за плечо, — напилась?!

— Ой! Плохо мне, барышня, — простонала Уля, слегка приподняв голову над подушкой, и опять погрузилась в хмельной сон.

— Не трогайте её, барышня, голубушка, видите — пьяная совсем. — Марфа выглянула из кухни. — Идите ко мне, ужинать будем. Никитка то где?

— Давай его дождемся, он мужиков отправил за коляской, у нас в дороге колесо отвалилось, чуть головы не потеряли в овраге. Хорошо, как на удачу, ехал Петруша, довез нас, а то куковали бы сейчас в поле.

— Мать честная, да что ж за напасть, как же это! С утра волк, вечером коляска, не к добру это всё. Чует мое сердце — не к добру!

В комнату вошел Никита. Кивнул на Ульяну

— А что это с ней, барышня, пьяная что-ли?

— да я сама ничего не понимаю, Никита, я тебе должна рассказать кое-что, только давай поедим сначала, а то я умираю от голода. Марфа, а Ли ужинал? Ты его кормить не забываешь? — Даша устало улыбнулась, — Ты его балуй, он и тебе процедуру иголками сделает.

— Ну Вас, барышня, в краску вогнали меня старую совсем. Ужинал, почитай часа два назад. Велите позвать?

— Не беспокой его.

В кухню вошел Порфирий.

— Дарья Дмитриевна. Мужики с коляской через час будут.

— Спасибо, садись с нами, дождемся, пока её привезут. Завтра с утра Федору скажи, чтоб починили. К вечеру у Федяевых нужно быть.

Марфа расставила тарелки и подала на стол чугунок с густой домашней лапшой и большую тарелку с нарезанным тонкими ломтями, ароматным ржаным хлебом. Никита вспомнил, что целый день во рту не было и крошки хлеба.

— Вот, Дарья Дмитриевна, ночь, не ночь, а горяченького поешьте. Весь день на ногах, а во рту ни маковой росины. Вы и Никитку так голодом заморите!

— Нет, Марфа, больше никаких срочностей, она отломила кусок черного душистого хлеба и с аппетитом впилась в него зубами. — Марфа, прямо как в детстве, помнишь как ты нас маленьких с Никитой здесь пирогами кормила. А какое было молоко!

— Как не помнить, как будто вчера было. А молочка нашего к завтраку обещаю, подам. — Ей приятно было смотреть на этих родных выросших детей. — Так что там с вашей тетушкой Августой, батюшка ваш писал, что она будет с вами, мы и комнату ей приготовили…

— Тетушка Августа заболела по дороге, — Даша, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться деланно состроила огорченную мину, — Петруша велел отправить её назад в Любляну прямо на пограничном посту, — она была без чувств, так что её и её прислугу отправили домой на папенькиной карете, иначе было нельзя — она бы не перенесла путешествия по русским ухабам. Мы могли её потерять.

— Как нехорошо, молодая девушка, княжна, одна, без сопровождения, что ваш батюшка-то скажет…

— Марфа, уймись! — Даша начинала злиться, — во первых, я — вдова, а не девица, и мне можно появляться в городе одной, во-вторых со мной ехал Ли, а он, как ты знаешь, друг, врач и доверенное лицо отца, в третьих со мной были Петр и Уля, ну и в самом деле — не могли же мы тащить с собой умирающую старушку через всю Россию. Ну где это видано.