Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!

— Вот, попей, детонька, попей!

— Где я?

— А в больнице, детонька, в больнице, в Оренбурге, где ж еще, еле-еле довез вас парнишка-то Ваш, на руках на второй этаж за минуту дотянул, мальчишка еще совсем, а какой сильный! Он и батюшке телеграфировал вашему, заснул вон на кушетке в коридорчике, истомился весь, очень за вас переживал. Плакал даже. Поездом отец ваш завтра к вечеру прибудет. Да ты, детонька, не сумлевайся. Доктор у нас самый лучший Лука Лукич не одному младенцу жизнь спас — и твоего выходим. Вот капельки, выпей капельки.

— А муж мой! Где он! Что с моим мужем! Его нашли?! — жуткая картина произошедшего вдруг всплыла перед глазами.

— Вот капельки, выпей милая!

Горько-сладкий вяжущий вкус невозможно было спутать ни с чем. Опий! Она помнила как в детстве выпила капли, которые давали ее больной бабушке. Она тогда очнулась только через три дня — отец с матерью чуть с ума не сошли.

Зачем они поят её опием, это же вредно для ребенка! Но говорить не было сил. Глаза закрылись сами собой. Сон рисовал картины прошлого. Опять один и тот же сон. На протяжении последних десяти лет она видела его каждую ночь. В тех или иных вариациях, но сон повторялся. Как будто проживая днем одну жизнь, во сне она жила в параллельном мире. Этот параллельный мир из ее прошлого возвращал ей давно забытые чувства.

Они путешествовали с матерью и отцом впервые за всю её жизнь. Зимний Петербург, весенняя Москва и, наконец, Екатеринодар. Столица Кубанской области. Небольшой городок, полупровинциальный, казачий, и одновременно такой яркий и разгульный, особенно в своих торжествах. Традиционные казачьи ярмарки и гулянья сменялись пышными балами. Знать ехала в Черноморскую губернию к морю, и по дороге останавливалась именно здесь. Во дворце наместника Его Императорского Величества генерал-губернатора Истомина балы давали по случаю приезда той или иной особы практически ежемесячно. Май на юге был необычайно красив. Буйная зеленая листва сменила цветущие облачка на ветках деревьев. Все дышало свежестью, улицы буквально утопали в зелени, даже в душном городе парки и скверы были основной достопримечательностью.

Григорий Деменев, намерзшись на северах, отчаянно мечтал переехать всей семьей куда-нибудь на юг. Однако, не имея возможности насовсем оставить завод, он ограничился покупкой имения в Отрадной и особняка в центре Екатеринодара. При этом предварительно договорился с женой, что та с Юлией будет обустраивать хозяйство, а он в осень будет возвращаться в Тюмень, на завод, а к весне приезжать в Екатеринодар к семье. Другого выхода не было. Оставить на управляющего все дело своей жизни Григорий Тимофеевич не мог. Освоившись, первые три дня на новом месте, матушка с батюшкой принялись активно знакомиться с соседями и обживаться обстановкой. Григорий Тимофеевич весь день был в разъездах с визитами, а матушка так активно хлопотала по хозяйству, что под вечер ни у нее, ни у слуг не было сил, все падали замертво и уже были не в силах поднять головы от подушки. Для Юлии, которая привыкла к скромному дому в Тюмени, напоминавшему сказочный теремок, с маленькими уютными комнатами, особняк, купленный в Екатеринодаре, с его шикарной бальной залой и многочисленными комнатами и спальнями был просто царским дворцом. Она, по воле родителей отстраненная от бытовых забот, который день скучала с книгой. Сидя на резном, плотно увитом плющом балконе второго этажа она не первый раз обращала внимание на соседский шикарный особняк генерал-губернатора. Сложенный из белого кирпича, он стоял словно сказочный замок, окруженный садом, прятавшим в своих ветвях летнюю беседку. Виден был лишь один её край, резная насквозь стенка и перила. Там всегда было какое — то движение, слышались голоса, но сад прятал фигуры и все происходящее.

Солнце садилось. Юля отложила книжку и задумчиво глядела в сторону особняка. Вдруг на перила беседки вспрыгнул и уселся боком юноша, улыбаясь и определенно глядя прямо на Юлию. Она засмущалась и отвернулась. Юноша видимо не собирался уходить. Почему-то Юлии стало не по себе. Он был симпатичным, по крайней мере, ей так показалось издалека. До этого она никогда не испытывала того, что почувствовала в этот момент. Словно сжатое ледяной рукой сердечко бросили куда-то в живот. Дыхание перехватило. Рядом с юношей показался еще один — коренастый, светловолосый. Даже не взглянув в её сторону, он ухватил друга за рукав и потащил вглубь беседки.

— Андрэ! Тебе шах!

В глубине комнат послышался маменькин голос:

— Юлия! Немедленно спускайся. Портниха ждет уже четверть часа!

Юлия сбежала по лестнице вниз в большую залу.

— Ты милочка, верно, забыла, что сегодня у тебя последняя примерка — завтра бал у генерал-губернатора, и между прочим в нашу честь, так что будь любезна! Раздевайся! — маменька явно сердилась.

Юлия скинула домашнее платье и надела бальное. Шелковое, легкое, бирюзовое, скорее даже цвета морской волны, шитое по последней моде — оно было почти готово. Юлия стояла около большого зеркала и портниха подшивала подол. В зеркало Юлия видела, как маменька смахивала слезу украдкой, любуясь красотой юного создания.

— Мама, ну не плачь!

— А кто тебе сказал, что я плачу? — Я просто радуюсь. Гляжу, какая ты у меня красавица выросла! Кто бы мог подумать, еще пару лет назад ты была совсем ребенком.

Портниха, приподняв голову и взглянув на Юлию, закивала, поддакивая хозяйке:

— Ваша правда, сударыня. С таким лицом и такой фигурой ваша дочь произведет фурор! Местные дамы конечно холят своих дочерей, но Ваша — это просто нечто- настоящий бутон!

— Ой, — Юлия фыркнула, — Да с каким там лицом, какой фигурой! Тоже мне, «бутон»!

Она глядела в зеркало и как будто сама для себя открывала себя совсем другую. Взрослое платье выгодно подчеркивало её тонкую таллию, для её достаточно невысокого роста она действительно была неплохо сложена, кареглазая, с длинными локонами коньячного цвета, она действительно была хороша, так хороша, что даже самой себе нравилась. Совсем другая, чем в этих детских нарядах с бантами в косах, какой была еще год назад.

— А что мама, у генерал-губернатора большая семья?

— Признаться семья не большая, он да супруга, сын у них восемнадцати лет.

Портниха снова вмешалась в разговор:

— Какой у генерал-губернатора сын! Настоящее сокровище. С отличием окончил гимназию, учится на инженера, у них на крыше огромная труба, — телескоп — он по нему звезды изучает. Книг прочел, поговаривают, не одну сотню. А уж как хорош собой! Но, знаете ли, больно серьезный. Книжки всё да книжки! Как экзамены закончил, так все читает, да читает, боксировать говорят, еще любит.

— А что, он завтра тоже будет на балу? Мама, а как ты думаешь…