Джулианна Маклин - Плененная горцем

Она долго на него смотрела, понимая, что сейчас переживает куда более мучительный момент своей жизни.

— Может, и смогу, дядя. Но не сейчас, потому что я должна его увидеть. И я хочу встретиться с ним наедине.

Амелия с ужасом думала о том, что скоро личность Дункана станет известна всему миру. В сопровождении охранника в красном мундире она спускалась по лестнице в тюрьму. Как только ее дядя увидит Дункана, он узнает в нем ее бывшего жениха — обаятельного и милого графа Монкриффа. Откроется двойная жизнь Дункана, и на них обрушится кара небесная. В государственной измене могут обвинить и саму Амелию за то, что она не сообщила о нем властям.

У нее все переворачивалось внутри. Это было настоящее чудо, что его до сих пор никто не узнал. Полковник Уортингтон наверняка знает Дункана в лицо. На протяжении последнего года его неоднократно принимали в замке. Десятки расквартированных в форте Уильям солдат часто находили укрытие за стенами замка Монкрифф. Только на этой неделе он предлагал свои услуги в поисках Ричарда. Сейчас розыски наверняка уже прекращены. Сообщение о сумке с его отрубленной головой, доставленной в замок Кинлох, достигло форта Уильям еще два дня назад, и никогда еще имя Мясника не произносилось с таким ужасом и негодованием.

Сопровождающий ее солдат замедлил шаг, когда они подошли к камере в конце коридора. Амелию колотила мелкая дрожь, потому что она не знала, чего ей ожидать. Дядя сказал, что Дункан полумертв. В глубине души она продолжала надеяться, что произошла ошибка и его с кем-то перепутали, что на самом деле это вовсе не Дункан. Но желать наказания невинному человеческому существу, оказавшемуся здесь по ошибке, она не могла; это выходило за пределы ее понимания. Она этого не хотела. Просто не могла этого хотеть.

Наконец они подошли к двери камеры, и Амелия привстала на цыпочки, чтобы заглянуть в зарешеченное оконце. Гам, на присыпанном сеном полу, лежал мускулистый горец в килте. На его руках были кандалы, прикованные к стене цепью. Длинные черные волосы закрывали лицо, не позволяя разглядеть его. Но Амелии незачем было видеть его лицо. Она успела изучить каждый дюйм его тела и к тому же с легкостью узнала знакомый зеленый плед Маклинов. Сомнений в том, что перед ней Дункан, не было, но она не могла понять, спит он или потерял сознание. Возможно, он уже мертв.

Ее пульс участился. Она обернулась к молодому солдату, который неуклюже возился со связкой ключей.

— Пожалуйста, скорее!

— Прошу прощения, миледи. — Наконец тот нашел нужный ключ и отпер тяжелую деревянную дверь. Она заскрипела на ржавых петлях, когда солдат распахнул ее сильным толчком. — Вы можете его не бояться, — добавил охранник. — Может, он и похож на чудовище, но закован в цепи и не способен причинить вам вред. Я подозреваю, что к утру он умрет, а если нет, то его все равно повесят.

Сердце Амелии болезненно забилось в груди, но она сделала над собой усилие и, входя в камеру, сохранила видимость спокойствия.

— Хорошенько взгляните на него, — произнес охранник, — а затем я провожу вас обратно к выходу.

Она обернулась к солдату.

— Мне необходимо немного здесь побыть. Я кое-что должна ему сказать. Наедине, если вы не возражаете.

Он изумленно вздернул подбородок:

— Разумеется, миледи. Я понимаю. Я вас оставлю, но буду рядом. Я буду сразу за дверью, в коридоре. Позовите меня, если вам понадобится помощь.

Он закрыл дверь и оставил ее в камере с узником.

Глядя на Дункана, без сознания лежащего на полу, она чуть не задохнулась от мучительной боли, стиснувшей ее сердце. Его волосы слиплись от запекшейся крови. Разбитая кисть левой руки была изуродована и распухла. Ноги были покрыты порезами и ушибами. Она опустилась перед ним на колени и прошептала:

— Это я. Пожалуйста, поговори со мной, Дункан. Ты меня слышишь? Ты можешь открыть глаза? Ты можешь двигаться?

Ответа не было.

Она наклонилась ниже и отвела вьющуюся прядь волос в сторону, чтобы прошептать в самое ухо:

— Дункан, проснись. Прошу тебя, проснись!

Внезапно он дернулся и натянул цепи. Перевернувшись на спину, он несколько секунд дергал ногами, пытаясь встать. Но нанесенные ему повреждения были таковы, что все его попытки не увенчались успехом. Застонав в отчаянии, узник начал извиваться и корчиться на полу.

В то же мгновение в камеру ворвался охранник.

— Миледи, вы в порядке? — В его голосе слышалась паника.

— У меня все хорошо, — ответила она. — Пленник проснулся, вот и все. А теперь оставьте нас, пожалуйста. Скорее!

Охранник нехотя попятился и закрыл за собой дверь.

— Попытайся не шевелиться, — обратилась она к Дункану, стараясь говорить как можно тише, чтобы охранник ее не услышал. — Ты ранен. У тебя, кажется, сломана рука.

Но дело было не только в руке. Она смотрела на обезображенную маску, в которую превратилось его распухшее до неузнаваемости лицо. Нос был сломан, скула раздроблена, его разбитые губы воспалились. Этим объяснялось, почему его никто не узнал. Даже ее дядя не связал бы этого человека с графом Монкриффом. Во всяком случае, пока он находился в этом состоянии.

— Бог ты мой, — прошептала она, — что они с тобой сделали?!

— Я не помню. — Он силился сделать вдох. — О, боже, мои ребра!

— Они застали тебя в пещере, — сообщила ему она. — Тебя задержал тот самый солдат, который напал на меня на пляже. Он узнал тебя, Дункан. Мне так жаль! Это я во всем виновата. Если бы я не сбежала тогда…

Он пытался дышать ровно, и, похоже, ему удалось справиться с болью.

— Нет, не извиняйся. Во всем виноват только я и никто другой. Ты не сделала ничего дурного, девушка.

Это было невыносимо. Прижавшись лбом к его плечу, она разрыдалась.

— Что я могу сделать? Как я могу все исправить?

— Ты уже дала мне то, что я хотел. Мне достаточно того, что я вижу твое лицо и слышу твой голос. Я думал, что ты уже вернулась в свою страну и я тебя больше не увижу. Я думал, что ты меня ненавидишь.

Она подняла голову.

— Что ты, это совсем не так!

— Но теперь ты должна принять то, что я дикарь. Тебе был нужен джентльмен, но разве джентльмены бывают такими окровавленными и искалеченными?

— Я не могу это принять.

— Но ты можешь простить мне все, что я совершил?

— Да, — не задумываясь и ни секунды не колеблясь, ответила она. — Я тебя прощаю, но я не могу видеть тебя в таком состоянии.

Он покачал головой.

— Если я сегодня здесь умру, эта смерть будет лучше любой другой. Теперь я знаю, что ты меня не ненавидишь, что тебе не угрожает Беннетт и что ты находишься под защитой и опекой своего дяди. Он хороший человек. Позволь ему отвезти тебя домой и знай, что я ничего не хотел бы изменить в своей нынешней ситуации.