Александра Девиль - Корсары Таврики

— Хорошо, я принимаю твои условия. Поезжай сегодня или завтра в Кафу и убери с моей дороги одного негодяя. Разуме­ется, я щедро тебя награжу. А потом, когда мы убедимся, что этот яд действует безотказно и незаметно, я поеду в Сурож. Ты подскажешь мне, как познакомиться с твоим мужем, и я по­стараюсь... помочь тебе.

— И ты меня не обманешь? — слегка прищурившись, спро­сила Зоя. — Не откажешься от своих слов после того, как я сде­лаю дело?

Марина, в глубине души понимая, что вряд ли когда-нибудь сама решится отравить незнакомого ей человека, сейчас гото­ва была пообещать Зое все, что угодно, лишь бы поскорее из­бавиться от опасного генуэзца.

— Зоя, я никогда не откажусь тебе помочь, — заявила Ма­рина с твердостью в голосе, хотя такой ответ звучал несколько уклончиво. — Только, умоляю, поезжай в Кафу поскорей, мне надо со всем этим покончить до того, как Донато вернется в поместье. Твое же дело может немного подождать, ведь ты не связана сроками и твой муж не знает, где тебя искать.

— Хорошо, я согласна. Я уже на все согласна, лишь бы из­менить свою судьбу. Да ведь и ты меня не оставишь после то­го, как нас свяжут такие дела, правда?

Марина понимала, что, решаясь на подобный сговор, попа­дает в зависимость от подруги, не всегда искренней, но уже не видела для себя иного выхода.

— Я никогда не оставлю тебя, Зоя, — заверила она. — Если ты выручишь меня в таком страшном деле, то, уж поверь, я до конца дней буду тебе благодарна.

— Ну, по рукам. — Зоя слегка напряглась и заговорила ко­роткими, отрывистыми фразами: — А теперь перейдем к сути. Кто этот человек? Где его найти? Как к нему подобраться?

— Подобраться к нему будет нетрудно: он остановился в го­стинице при таверне «Золотое колесо». Живет он там под име­нем некоего монаха фра Бернардо.

— Он и вправду монах?

— Нет, конечно. Но его настоящего имени я не могу тебе назвать. Да и зачем? Под тем именем в Кафе его все равно ни­кто не знает.

— Он опасный человек? Разбойник, вор?

— Да, но знатного происхождения, из генуэзских дворян.

— А сколько ему лет?

— По виду — лет тридцать пять.

— Это хорошо, что он достаточно молод. Значит, я могу по­дойти к нему просто как женщина к мужчине? Ведь в «Золотом колесе», кажется, околачивается немало разных красоток. При­ду под покрывалом, чтобы случайно не попасться на глаза кафинским знакомым. Хотя, наверное, сейчас меня трудно узнать...

— Тебя нетрудно узнать, и покрывало тебе, пожалуй, при­годится. Но подойти к нему под видом гулящей девки — нет, не то... Кажется, он не интересуется женщинами. Понимаешь, о чем я говорю? Лучше представься ему богомолкой, которая ищет благословения у странствующего монаха. Он выдает се­бя за паломника, поэтому расспрашивай его о святых местах. Главное, чтобы он не догадался, что ты имеешь отношение ко мне. И еще. Если увидишь, что нет способа незаметно подсы­пать яд в его питье, то лучше отойди, не рискуй. Он очень опас­ный человек.

— Не волнуйся, за эти годы я научилась хитрить и быть осто­рожной. Горькая жизнь делает из простодушных девиц изво­ротливых лисиц. — Зоя встала со скамьи. — Что ж, я готова ехать в Кафу хоть сегодня. Яд — при мне, а остальное... день­ги, одежда, повозка с кучером...

— Об этом не беспокойся, это моя забота! — Марина под­нялась вслед за подругой и взяла ее за плечи, заглядывая в гла­за. — Зоя, мы на страшное решаемся! Давай поклянемся, что эта тайна останется между нами!

— Я готова. Клянусь!

— И я клянусь!

Они замолчали, глядя друг на друга — бледные, с горящими глазами и сжатыми губами. В этот миг Марина испытала чув­ство падения в бездну, которое иногда посещало ее в кошмар­ных снах.

Одна из стен внешней крепости Кафы совпадала с за­щитной линией цитадели, прочие же куртины [8] Куртина — в старину: часть крепостного вала между бастионами. были включены в состав обширного общего кольца, оги­бавшего город. Внешнюю крепость начали возводить несколь­ко лет назад по распоряжению генуэзского дожа Антонетто Адорно, и вот сейчас, при нынешнем консуле Кафы Бенедет­то Гримальди, ее строительство было почти завершено.

Донато оглядывал кладку морского фасада крепости и ди­вился мастерству фортификаторов, сумевших даже при не­достатке местных монолитов соорудить надежную защиту от ветра и волн. Устойчивость обеспечивалась особым стро­ением стен, выдвинутых к морю треугольниками, и земля­ной насыпью, скреплявшей подножия куртин и башен из­нутри.

Бенедетто Гримальди вызвал Донато как одного из своих во­енных советников, чтобы тот осмотрел новые укрепления на предмет удобства вести с них бой в случае нападения врага. Кафа, надежно защищенная с моря, сильная искусством генуэз­ских мореходов, не раз подвергалась разрушительным атакам с суши, а потому должна была постоянно заботиться о своих укреплениях.

По поручению консула Донато привозил для отделки ба­шен особый мелкозернистый камень охристо-серого оттен­ка, который добывали в предгорьях поблизости дороги на Солхат.

Обязанности службы, порой обременительные, отнимали время, но зато помогали заводить влиятельных друзей и заклю­чать выгодные договора.

Однако на этот раз за две недели пребывания в Кафе Донато так соскучился по жене и детям, что не хотел более задерживать­ся лишнего дня. И потому он был не на шутку раздосадован, когда утром Бенедетто Гримальди заговорил с ним о том, что надо бы поехать к хану Тохтамышу в Солхат и разведать, что он замышляет в отношений генуэзских владений. Тохтамыш зна­чительно усилился и загордился после успешных сражений в Москве и на Кавказе и теперь даже послал к мамлюкскому сул­тану своего крымского бея Хасана ибн Рамазана, которого при­няли в Египте с большим почетом. Естественно, консул был обеспокоен усилением непредсказуемого восточного деспота, чья ставка располагалась столь близко от Кафы.

Но Донато, уже настроившемуся на возвращение в Подере ди Романо, не хотелось ехать в Солхат. Чтобы отделаться от до­садного поручения, он заверил консула, что сейчас Тохтамыш для Кафы не опасен, поскольку есть сведения, что он собира­ется в ближайшее время воевать где-то в Закавказье, а потому поездку в Солхат вполне можно доверить Кристофано — по­мощнику Донато.

Договорившись таким образом с Бенедетто Гримальди, До­нато наутро собирался отправиться в свое поместье, где толь­ко и мог по-настоящему отдыхать душой и телом.

Поднимаясь от морского фасада крепости наверх, он подо­шел к мосту, переброшенному через ров, и оглянулся на при­брежную часть города, залитую пурпуром осеннего заката. Сен­тябрь был теплым, как шесть лет назад, когда он впервые ступил на таврийскую землю и встретил девушку, ставшую его судьбой...