Дороти Гарлок - Любовь и нежность

Все ели с аппетитом, а Пьер еще и успевал болтать без умолку, энергично работая челюстями. Чериш слушала с интересом.

— Видел Джона Хэрода недавно. Он сказал, что Дэниел Бун вернулся. Первой жена его узнала. Индейцы шауни захватили его, но он выжил. Даже умудрился завести друзей, например старого вождя Черного Окуня. Слоун, люди не знают, что и думать. Уму непостижимо, почему они оставили его в живых. Жена решила переселиться на ту сторону гор и взять с собой маленьких детей.

Оба помолчали, раздумывая.

— И что ты думаешь об этом? — спросил Слоун.

Пьер наморщил лоб, как будто перед ним стояла неразрешимая проблема. Наконец он выговорил:

— Да кто его знает… Может быть, Черный Окунь и отпустил Буна, а может, тот просто бежал. Других пленных — они британцы — схватили в Детройте, чтобы получить выкуп. — С минуту помолчав, он добавил: — Племена шауни и чероки готовы восстать.

Чериш украдкой взглянула на Слоуна; она ждала, что он скажет что-нибудь о чероки, ведь они шли по землям этого племени. Но он оставался безмолвным, и девушка не отважилась задать вопрос, вертевшийся у нее на языке. Лишь бы Слоуну не показалось, что она боится. Тогда он пойдет кружным путем, что намного длиннее. А Чериш знала, что Слоун не хочет терять время понапрасну.

Девушка слишком хорошо помнила поездку на полуразвалившемся, битком набитом людьми судне по реке Огайо. Широкий, бурный поток, грязная, мутная вода, стволы поваленных деревьев, перегораживающие путь, пустынные песчаные острова — все это было жутко и тоскливо.

А сейчас перед ней расстилалась открытая местность, можно то идти лесом, то через луга, а иногда видеть холмы.

Чериш волновалась и страшилась, столько предстоит увидеть, столько пройти… и все это со Слоуном. Девушка украдкой взглянула на него: Слоун собирался взвалить на плечо свой мешок. Внушительность его фигуры, напряженные мускулы ног, обтянутых оленьей кожей, чем-то испугали девушку.

Ее как будто что-то кольнуло при мысли о том, что предстоит провести несколько дней, даже недель, в глуши, где на мили нет человеческого жилья.

Приблизившись, он опустился на колени и стал придирчиво осматривать ее ноги, вытащив их из мягких меховых мокасин.

Потом кивнул утвердительно и деловито спросил:

— До темноты нам надо пройти еще приличное расстояние. У тебя хватит сил?

Она поднялась и подняла голову, чтобы увидеть его лицо. На минуту растерявшись от внимательного взгляда серых глаз, она уверенно ответила «да».

Слоун улыбнулся, на его щеках снова появились ямочки, и Чериш смутилась.

— Я знал, что ты крепкая девчонка. Девушка вдруг несказанно обрадовалась:

на щеках заиграл румянец, а голубые глаза заискрились. Чериш почувствовала надежность его мужской силы и непреодолимое желание быть рядом с ним до конца, показать, что она действительно достойна его.

При виде такой бурной радости улыбка на его лице сменилась выражением замешательства.

— Готова? — отрывисто спросил Слоун. Он поправил шаль на плечах девушки, свистнул Брауну и тронулся в путь, даже не обернувшись.

Чериш взглянула на Пьера. Он выглядел спокойным и ждал момента, чтобы пристроиться в конце процессии. На веселом лице появилась многозначительная улыбка, а в глазах — озорные искорки. Чериш покраснела, но все же дерзко вскинула подбородок и улыбнулась ему.

Пьер восхищенно усмехнулся, отвесил учтивый поклон и жестом пригласил девушку идти впереди.

Садилось солнце. Длинные тени ползли по земле. Чериш утомилась вконец. Платье вымокло от пота и прилипло к телу. Юбка покрылась грязью. Еще вечером она зацепила головой низко растущую ветку, и теперь из кос выбились пряди, окружив лицо золотым ореолом локонов.

Слоун вел их сквозь заросли сосен с ярко-зеленой, сочной зеленью хвои и крупными спелыми шишками. Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь ветви и веселыми пятнами ложились на землю. Пение птиц в вершинах деревьев смешивалось с задорной перекличкой белок. Легкий ветерок разносил запах смолы.

Дорога стала подниматься по узкому гребню холма. Густой сосновый лес остался слева. Справа, под откосом, протекала река. Огромная птица плавно взмыла в воздух и стала, спускаясь, кружить над водой.

Слоун вдруг остановился. Браун тоже замер, прислушиваясь. Чериш подошла поближе и выглянула у него из-за плеча.

Впереди через дорогу перекатились двое смешных медвежат. За ними, переваливаясь с боку на бок, тяжело шагала медведица.

— Медведи, — шепотом сказала Чериш.

— Да здесь их много, мадемуазель, — послышался голос Пьера.

— Малыши такие славные. Да и мать кажется такой спокойной.

— Она, может, сейчас такой и кажется. Но не дай Бог ее разозлить. Тогда она очень опасна: один удар лапой разорвет тебя на куски.

Слоун оглянулся.

— Пьер знает, что говорит, Чериш, — сказал он тихо, но в то же время широко улыбаясь. — Когда мы с Брауном встретили его впервые, медведь загнал его на дерево и ждал, когда Пьер обессилеет и упадет. Сначала этот герой визжал, как недорезанный поросенок, а потом стал ругаться, как старый сапожник.

— Дружище, — кивнул Пьер, — все это правда. Я перешел ей дорогу, заслонив от нее детенышей, и даже не оглянулся по сторонам. А медведица подумала, что я хочу убить их.

— Да, если бы эта лохматая мамаша знала французский, не быть тебе здесь сейчас, Пьер, — ехидно заметил Слоун. — Вот уж не знал, что в этом языке есть столько ругательств.

— Если бы не Браун, — Пьер кивнул псу, — она съела бы меня на обед. А ему стоило только зарычать.

— Ты упала бы от смеха, Чериш, если бы только видела этого горе-охотника на вершине дерева с мешком весом в пятьдесят фунтов за спиной. Все никак не мог расстаться со своей добычей. А верхушка дерева так и клонилась под его весом — как только не рухнула.

— Хо! Вот как раз об этом я старался и не думать. Хорошо, что лай Брауна прогнал ее. Ему тоже повезло: медвежья мама не знала, что он всего лишь пес.

— Или приняла его за еще одного француза, — опять усмехнулся Слоун.

Они выжидали еще несколько минут, прежде чем отправиться в путь. Как только медвежья процессия скрылась из виду, люди пересекли редколесье, состоящее из деревьев-великанов, и стали подниматься по каменистому склону. Скоро возвышенность осталась позади, и они зашагали по равнине. Теперь идти стало легче, хотя попадались ямы и кочки. Застрекотали ночные сверчки, но Слоун продолжал двигаться дальше.

Чериш старалась не терять из виду его широкоплечую фигуру, забывая даже отводить ветви, хлеставшие ее по лицу. Она молилась про себя, чтобы ноги не подвели. Еще несколько часов назад они стали ныть, и теперь девушка будто ступала по лезвиям ножей. Она запретила себе хромать или замедлять шаг. Чтобы не думать о тяготах дороги, Чериш стала представлять себе дымящееся блюдо кукурузной каши, заправленной густым грибным соусом, и кружку горячего сладкого чая.