Джудит Френч - Мой нежный завоеватель

Мерцающее пламя светильника отбрасывало на серые каменные стены причудливые изображения. Роксана догадывалась, что в пещере не ощущается разница между ночью и днем, но, тем не менее, она всегда чувствовала наступление сумерек. Когда садилось солнце, ей казалось, что чудовищный вес горы начинает давить на нее, затрудняя дыхание, и холод пробирал до самых костей.

Она достала из кедрового ящичка чистый лист египетского папируса. Эту драгоценную бумагу больше не было никакого смысла хранить. Оставалось слишком мало времени. То, что она прятала в своем сердце столько лет, необходимо было записать, иначе никто никогда не узнает об этом.

Раньше дни тянулись бесконечной чередой, подобно бескрайним степным просторам, но теперь все изменилось. Она жаждала услышать мерный шум дождя, ее глаза тосковали по зелени плодородных долин. Дитя света, рожденная, чтобы по праву занять трон древних властелинов, она мечтала ощутить кожей лица живительный горный ветер и почувствовать ритм несущейся галопом лошади. Неужели она отправилась в такую даль только для того, чтобы закончить свои дни в этой мрачной пещере?

Когда она смыкала веки, перед ее глазами вставала белая мантия снегов Согдианы, холодных и безмолвных, над которыми в танцевальной рапсодии медленно плыла сверкающая круговерть снежинок.

А здесь первый робкий цветок уже бросил вызов сонной коричневой равнине. За ним, застилая степь пышным цветным ковром, появилось множество последователей, приветствуя наступающее утро, — красных и желтых, голубых и лиловых, окаймленных зеленью всех возможных оттенков.

Она наклонилась, чтобы собрать цветы в букетик. Их сладковатый запах наполнил темное помещение, они словно принесли с собой солнечный свет, и он проникал в каждый уголок темницы и согревал ее душу. Что же это была за птичка, пением призывавшая свою подругу? Роксана была уверена, что уже слышала эти звуки — сотни, даже тысячи раз.

— Лети высоко! — прошептала она. — Так высоко, чтобы коснуться облаков.

Она ощутила ком в горле.

— Александр… Сделал ли ты это для меня… или же я совершила это ради тебя?

В течение семи лет ее удерживали в этой горной темнице, и она никогда не сомневалась, что только смерть принесет ей свободу. Уже давно она перестала бояться вороного коня и закутанного в плащ мрачного всадника.

Ей уже не долго осталось ждать. Прошлой ночью во время смены стражи она подслушала, о чем шептались между собой два охранника.

— Еще несколько дней, и нас освободят от этой работы, — сообщил Сайлас.

— Полагаю, это хорошая весть, — ответил Киро. — Я не для того оставил отцовское стадо коз, чтобы провести половину жизни, надзирая за персидской шлюхой.

Роксана глубоко вздохнула и продолжала писать.

Перед ее мысленным взором появлялись знакомые лица, причем в сгущавшихся сумерках эти видения казались даже более отчетливыми, чем ее рука: отец Оксиарт, Сорайя и Кайан, ее двоюродный брат, дорогой для нее человек. Учит ли он сейчас очередного семилетнего ребенка ездить на диких скифских конях, как когда-то учил ее?

— Вцепись в гриву, Роксана! — Смех Кайана эхом отразился от прошлого, где маленькая лохматая лошадка встала на дыбы, а затем повалилась на землю.

Та девчонка, которой когда-то была Роксана, усмехнулась и стряхнула песок со своих зеленых замшевых штанов.

— Ты должна была удержаться у нее на спине! — язвительно заметил Кайан, но в его голосе не было злости.

А на следующий день она в отместку подложила ему под седло колючую ветку, в результате чего он резко взмыл над лошадью и растянулся во весь рост прямо посреди дворцового двора.

Так как Роксана была единственным выжившим ребенком верховного принца Оксиарта и царицы Пари, она стала надеждой своего народа. Вместе с выбранным ею мужем ей предстояло править объединенными царствами Бактрии и Согдианы. В ней не было ничего от привередливой персидской принцессы, спрятанной от чужих глаз в роскошном дворце. Она происходила из рода светлокожих женщин-воинов, называемых греками амазонками, и начала обучаться стрельбе из лука и искусству владения коротким мечом раньше, чем научилась читать. В десятилетнем возрасте она пробыла в горах целый месяц одна, охраняя табуны лошадей, а к четырнадцати годам тремя меткими стрелами убила своего первого снежного барса.

Ее мир состоял из двух легендарно богатых горных царств, которыми ее предки владели более тысячи лет, а ее родословная была абсолютно безукоризненной. Роксана улыбнулась своим воспоминаниям. Разве сам Дарий Третий, царь царей, могучий телец Персии, не присылал послов, чтобы просить ее руки?

Она припомнила, как стояла рядом с отцом в Восточной башне Голубого дворца и следила за отъездом обескураженных посланников Дария.

— Неужели ты нуждаешься в персидском троне? — спросил ее тогда отец. — Нужна ли тебе жизнь затворницы, спрятанной под чадрой? Впрочем, я ничего не могу тебе запретить, дитя моего сердца. Скажи только слово, и я пошлю всадников, чтобы вернули посланников.

Она ответила ядреной площадной бранью, и отец, разразившись громким смехом, сжал ее в своих медвежьих объятиях. Каким несокрушимым он тогда казался, и как она гордилась им — принцем, осмелившимся отказать самому царю Дарию. Он был среднего роста, но могучего телосложения с широкими плечами, руками кузнеца, высоким лбом и гордой посадкой головы. Рассыпавшаяся по плечам грива волос когда-то была рыжевато-каштановой, а теперь приобрела более темный оттенок с проблесками седины. Роксана унаследовала от отца рыжеватый цвет волос, а от матери ей достались глаза цвета мускатного ореха и ямочки на щеках.

Когда она мысленно листала страницы прошлого, этот пронзительный миг обозначил конец той ее жизни, которая, как тогда казалось, будет длиться вечно.

Всего неделю спустя ее отец и брат Кайан откликнулись на призыв царя и возглавили армию отборных всадников, чтобы помочь персам в борьбе с македонскими варварами, которых называли греками. Однако пришельцы порубили лучших солдат Дария с такой же легкостью, с какой серп срезает спелые колосья. Бактрийцы и согдианцы сражались храбро, но греков оказалось слишком много, и горцы не могли противостоять им, так как уцелевшие войска персов уже бежали, охваченные паникой.

До Кайана дошли сведения о том, что сгорел Персеполь, являвшийся столицей Персидского царства от начала времен. Роксана тогда горько заплакала, вспоминая красоты этого города, его бесценные библиотеки и накопленные веками драгоценные изделия искусных мастеров, хранившиеся во дворцах. Но на слезы времени не было. Долг принцессы состоял, прежде всего, в том, чтобы заботиться о своем народе.