Энн Эшли - Первый бал

1815

Лондонские светские сезоны! Заветная мечта каждой благовоспитанной молодой девушки, достигшей брачного возраста, — стать участницей хотя бы одного такого праздника, вкусить пьянящую радость успеха в светском обществе. Подобно мотылькам, слетающимся на пламя свечи, они каждую весну на несколько коротких недель устремлялись в столицу в надежде на то, что к концу сокрушительно дорогого светского сезона они удовлетворят честолюбивые желания своих родственников и свои собственные, найдя себе приличную, а еще лучше — выгодную партию.

И зачем только, с удивлением подумала Верити, равнодушно поглядывая в окно экипажа на проплывающие мимо сельские пейзажи Кента, она едет в столицу? Ей была отвратительна сама мысль о том, что когда-нибудь придется стать покорной женой и потакать капризам какого-нибудь денди.

Верити не могла удержаться от ироничной улыбки, когда, повернув голову, взглянула на довольно пышную вдову средних лет, которая уютно дремала в противоположном углу экипажа. Тот, кто не слишком хорошо знал леди Клару Биллингтон, вряд ли мог представить, что за ее внешней леностью и вальяжностью скрывается острый, изощренный ум, которому мог бы позавидовать самый искусный стратег.

Устойчивый экипаж вдруг неожиданно накренился, отчего леди сразу проснулась.

— О, Боже! — воскликнула она и непроизвольно подняла пухлую белую руку, чтобы поправить свою модную шляпку. — Эта дорога раз от разу становится все хуже. Напомни мне, чтобы я сказала об этом брату Чарльзу. Верити, дорогая моя, надо же что-то с этим делать.

Тщательно расправив складки темно-бордового дорожного платья, леди Биллингтон обнаружила, что прекрасные глаза племянницы устремлены на нее с выражением пытливого раздумья.

— Что такое, любовь моя? Почему ты смотришь на меня так, как будто впервые видишь?

— Разве? — Не только взгляд, но и улыбка Верити была настораживающей. — Я на самом деле начинаю сомневаться в том, насколько хорошо знаю тебя, тетя Клара. Я понимала, конечно, что ты собиралась завлечь меня в Лондон. Что меня удивляет, так это то, что тебе удалось уговорить меня в конце концов!

Леди Биллингтон, улыбнувшись, отвернулась к окну.

Ее сообразительная юная племянница была права. Едва ли не с самого дня прискорбной кончины своего дорогого брата леди Биллингтон мечтала вывезти в свет его единственную дочь. Господь не дал ей собственных детей, и она проявляла живейший интерес ко всем своим племянницам и племянникам, но Верити скоро стала ее несомненной любимицей. После того, как матушка Верити продала их гэмпширское владение и возвратилась в родной Йоркшир, где жил ее старший брат Люций Редмонд, леди Биллингтон поддерживала контакт с невесткой и племянницей, регулярно переписываясь с ними и навещая их по крайней мере раз в году.

Когда матушка Верити умерла, леди Биллингтон с огорчением узнала, что роль единственного опекуна Верити доверена Люцию. Однако, будучи холостяком, мистер Редмонд с удовольствием прислушивался к ее взглядам на воспитание юной девушки. И именно по настоянию леди Биллингтон Верити была отправлена в одну из аристократических школ в Бате.

К шестнадцати годам Верити превратилась из сорванца в чрезвычайно привлекательную молодую леди. Она не только обладала изящной фигуркой и нежным личиком, но ей посчастливилось иметь бездонные фиалково-синие глаза, глубину которых еще сильнее подчеркивали буйные иссиня-черные локоны. Девушка была равнодушна к прелестям светской жизни и между визитами в Кент к леди Биллингтон проводила время в самозаточении в Йоркшире, помогая дяде, который успешно занимался издательским делом.

— Если бы ты не намекнула мне, — решительно заявила Верити, нарушив воцарившееся молчание, — что не будешь больше делиться со мной пикантными подробностями из светской жизни, которые я нахожу столь бесценными, я бы сейчас не сидела здесь.

— Это нечестно, дитя! — горячо возразила леди Биллингтон. — Я всего лишь сказала, что из-за этого несносного корсиканца в Лондоне вряд ли произойдет что-то достойное внимания и было бы неплохо, если бы ты поехала со мной в столицу в этом году. Вдвоем нам, возможно, удастся услышать достаточно сплетен для того, чтобы ты могла написать интересную статейку о светском сезоне.

Верити решила, что в ее интересах воздержаться от дальнейших комментариев. Она прекрасно понимала, что без неоценимой помощи тетушки ей никогда не удалось бы написать никаких репортажей для дядиной газеты.

Сначала дядя с большим неодобрением отнесся к ее затее, поскольку не желал осквернять свою газету тем, что он называл «фривольными сплетнями». Однако, когда Верити заявила, что газеты читают не только мужчины и что появление светской хроники, вызывающей интерес у прекрасного пола, будет с удовольствием встречено читательницами его газеты, дядя сдался. Он был достаточно старомодным человеком и считал, что дамы того круга, к которому принадлежала Верити, не должны работать. Он поставил условие, что ее публикации будут появляться нерегулярно и не чаще, чем раз в месяц.

Это вполне устраивало Верити. Ее статьи о моде, прическах и последних новинках косметики вызывали громадный интерес у дам Йоркшира. Но самой большой популярностью пользовались ее обзоры лондонских светских сезонов.

— Ну, если в Лондоне в этом сезоне немноголюдно, — заметила Верити, задумчиво сдвинув тонкие дуги темных бровей, — можно прибегнуть к помощи Принни. От него всегда можно ждать какого-нибудь сумасбродства. И я уверена, что не стоит так уж поддерживать восторги от Вены… Или это в Брюссель они все сейчас устремились?

— Да, кажется, так. Жаль, — неожиданно заявила леди Биллингтон. — Кстати, похоже, что внуку Артура Бринли суждено стать следующим виконтом Дартвудским. Ты ведь знакома с майором Картером?

— Да, знакома, — неохотно подтвердила Верити, — но не видела его… да должно быть, больше пяти лет.

Леди Биллингтон какое-то время молча изучала прелестный профиль своей племянницы, а потом проговорила:

— Если я не ошибаюсь, тебе не слишком нравится этот майор, моя дорогая? Он тебе неприятен?

Неприятен?.. Слово эхом разлилось по экипажу и заставило Верити еще больше нахмуриться. Был ли ей неприятен внук Артура Бринли? Если она и вспоминала о нем вообще в последние годы, что было нечасто, то только когда встречала в дядиной газете упоминание о его очередном подвиге во время кампании на Пиренейском полуострове.

Верити вздохнула.

— Нет, он мне не неприятен, тетя Клара, хотя он человек бесхарактерный. — Верити пожала плечами. — Правда, он проявил себя очень храбрым солдатом… Однажды он даже спас мне жизнь.