Аннетт Мотли - Ее крестовый поход

Король осторожно взял руку Беренгарии в свою и поднес ее к губам. Он заметил легкую дрожь и вновь улыбнулся, чтобы подбодрить ее. Внимательно взглянув в застывшее личико, он рассмотрел мир в глубине ее огромных серых глаз, мир, который войдет в его жизнь, где одна война сменялась другой.

— Я знал, — просто сказал он, — что ты должна быть прекрасной.

Беренгария, которая на самом деле не была писаной красавицей, хотя и обладала симпатичной, располагавшей к себе внешностью, почувствовала, что эти глаза не лгут ей. Ей казалось, что глаза Ричарда так откровенны, что просто не могут лгать, и она тут же открыла сердце величественному гиганту в золоте, ее мужу, раз и навсегда. Раньше она не поверила бы, что это может быть так просто.

Иден, наблюдая с тихим умилением, вытирала слезы, как и все присутствующие, одновременно думая о своем Стефане. Она вздохнула. Затем подобрала юбки и поспешила сойти вместе с толпой на берег — им предстояло отправиться верхом в громадный деревянный замок Ричарда, называемый Мэйтгрифон, который возвышался на холме над прекрасным городом и морем. Там королевскую чету ожидала его сестра Джоанна, вдовствующая королева Сицилии, от чьего имени Ричард провел быструю победоносную войну с преемником ее мужа, королем Танкредом.

— Мэйтгрифон! — задумчиво проговорила Иден, оглядывая извилистые, идущие в гору улицы с симпатичными побеленными домиками и тенистыми двориками. — Что это может означать?

— Это означает «узда для греков», миледи! — Молодой Жиль шел с ней рядом, его лицо сияло от восхищения. — Король поставил его здесь, чтобы показать всем, что он и только он хозяин Мессины! «Грифон» — этим словом крестоносцы называют греков — ведь грифон — одна из их эмблем.

— А нужна ли подобная демонстрация? — усомнилась Иден, опираясь на руку оруженосца, когда они вступили на подпрыгивавшие сходни.

— Конечно! Здесь появилось много желающих откусить от сицилийского пирога, с тех пор как король высадился в прошлом сентябре. Тогда с ним был Филипп Французский. Говорят, он только вчера ускользнул со всем своим флотом и направился к Акре.

— Ускользнул? — Иден была озадачена. — Я думала, Франция — наш союзник.

— О да! Так и было, пока Ричард собирался жениться на сестре Филиппа, принцессе Алисе, и прежде, чем возникла ссора из-за сицилийских трофеев и открылись грязные интриги французского короля с Танкредом…

— Вы чрезвычайно хорошо информированы, мастер Жиль, для человека, чья нога впервые ступает сейчас на сицилийскую землю.

Юноша дружелюбно ухмыльнулся:

— Я всегда держу наготове глаза и уши! Дело в том, что мне удалось переговорить с одним из моряков — он прыгнул на борт, когда его судно проходило мимо нас при входе в гавань. Теперь давайте попробуем найти вашего рысака. Клянусь святым Юстасом, как мне было жаль лошадей во время путешествия! Бедные животные совершенно обезумели от перенесенных испытаний. Надеюсь, ваш Балан не бросит вас.

— Только не меня. Он знает меня слишком хорошо. И я уделяла ему очень много внимания во время путешествия. Когда шел проливной дождь, я трижды проводила его по палубе — только в это время там было достаточно места, и я уверена, что он отплатит мне примерным поведением.

— Так и вышло, и Иден, грациозно восседавшая на своем великолепном чалом жеребце, на котором она сбежала из Хоукхеста, сопровождаемая счастливым Жилем, рысью поспевавшим за ней на кобыле, была одной из немногих путешественников, достигших деревянных ворот замка, не потеряв достоинства. Многие другие обессиленно прихромали к огромным, обитым железом дверям, проклиная своих непокорных коней, после чего несколько слуг было отряжено на поимку беглецов.

Замок Мэйтгрифон был удивительным, единственным в своем роде сооружением, порожденным причудливым воображением короля Ричарда. Сделанный целиком из деревянных секций, он мог быть воздвигнут или разобран за один день при наличии корпуса обученных инженеров. Его изготовление, являясь более ответственным делом, чем травля местного населения, на несколько недель отвлекло от баловства значительное количество людей. Эта забава была единственным занятием для стоявшей лагерем армии.

Когда Иден спешилась, Жиль уверенно удалился в расположенную по соседству конюшню, ведя по уздцы Балана и собственную кобылу. Иден проследовала со всей страждущей толпой в замок; широкая галерея вывела их в просторный зал. Здесь королевские гости и их слуги смешались с обитателями дворца в вавилонском столпотворении разговоров и смеха. Куда бы Иден ни взглянула, она везде видела рыцарей-крестоносцев — шелковый Крест был нашит на правом плече или на груди их длинных груботканых туник. Горло ее сжималось, когда она смотрела вокруг, она почти ожидала увидеть здесь Стефана — так тесно в ее сознании соединялся он с этим ярким символом. Она вспомнила, как дрожала ее рука, когда она пришивала обрезки белых ленточек так близко к его шее. Ее глаза затуманились.

Она так и стояла там, когда к ней подошел молодой оруженосец и предложил проводить ее в комнату, приготовленную для дам из свиты королевы. Это оказалось на редкость неуютное помещение с голыми деревянными стенами, в которых через равные промежутки были прорезаны щели, позволявшие при других ситуациях поражать врагов стрелами. Здесь уже собралось несколько молодых женщин, занятых разборкой содержимого своих сундуков, внесенных множеством услужливых рук.

— Ma fi! [3] Честное слово! (франц.). — воскликнула пухлая Матильда, чавкая яблоком, которое ей каким-то образом удалось раздобыть. Это не очень-то похоже на жилище, не правда ли?

— Здесь крепость, а не дворец, — холодно упрекнула ее Алис, — и я предполагаю, что наше появление лишило ночлега нескольких несчастных рыцарей.

— Очень верно подмечено, — заявила Матильда, опуская свое молодое здоровое тело на прохудившуюся, уродливую соломенную подстилку. — Я не уверена, что не предпочту спать стоя рядом со своей лошадью.

— Не беспокойся, дорогая! После пира ты так утомишься, что сможешь спать где угодно! — утешила ее смуглая Арнуль из Пуатье, землячка королевы.

— Пир?! Сегодня вечером? — Иден пришла в восторг. Это объясняло поспешную разборку содержимого сундуков. И, обнаружив свой собственный дорожный сундук, украшенный эмблемой Хоукхестского сокола, она тоже принялась лихорадочно прикидывать, каким образом можно разгладить смятые платья и вуали к тому времени, когда придется появиться перед королем и собравшимся цветом его рыцарства.

Когда примерно через два часа звуки труб возвестили о начале пира, тщательно протертые серебряные зеркала сообщили каждой из них, что она может достойно представлять свою страну и свою королеву.