Виктория Холт - Тайна поместья

Он сказал мне, что он и его дочь получили приглашение на ужин, который должен был состояться у нас в ближайшую субботу.

Я была поражена, узнав, что у него есть дочь достаточно взрослая, чтобы быть приглашенной на ужин. Он угадал мое удивление и не пытался скрыть, что оно ему польстило. На вид ему было около тридцати пяти лет, но взрослая дочь означала, что на самом деле он старше.

— Моей дочери всего семнадцать лет, — сказал он. — Но она очень любит бывать в гостях. У жены моей слабое здоровье, и она не выходит из дома, так что дочь сопровождает меня на все светские приемы и вечера.

— Я буду рада познакомиться с ней.

— И Дамарис очень ждет знакомства с вами.

— Дамарис? Какое необычное имя!

— Вам нравится? Оно из Библии. Там оно упоминается только мельком, и мало, кто его помнит, но, тем не менее, оно там есть.

Я вспомнила, что сказал мне Люк по поводу библейских имен, и уже хотела спросить, не местный ли это обычай — давать всем имена из Библии, но сдержалась, не желая показаться бестактной.

Мы вместе вошли в дом, и доктор сразу послал одного из слуг доложить Рут о своем приходе, я же отправилась к себе наверх.

В субботу, по случаю прихода гостей, я надела белое платье. По сути, это был мой единственный по-настоящему вечерний туалет, и я решила, что мне необходимо пополнить гардероб нарядными платьями.

Это платье — из белого шифона с кружевами, но прекрасно сшитое и элегантное, так что стесняться его простоты мне не приходилось. Я убрала волосы так, как больше всего нравилось Габриэлю — заплетя их в косу и уложив ее короной вокруг головы.

Закончив свой туалет, я посмотрела на часы — Габриэлю уже тоже было пора одеваться, а его еще не было. Я вышла на балкон, чтобы позвать его, если он в саду. Его нигде не было, и я уже хотела вернуться в комнату, как вдруг услышала голоса и остановилась.

Незнакомый мне низкий мужской голос произнес:

— Насколько я понимаю, Рут, тебе не очень по душе наша новобрачная?

Я отскочила от парапета, чувствуя, как запылало мое лицо. Я невольно вспомнила старую мудрость, много раз слышанную от Фанни, что подслушивающий рискует услышать о себе плохое. Но искушение было слишком велико, и я не ушла с балкона, а стала ждать продолжения.

— Пока рано говорить, — ответила Рут.

Мужчина засмеялся.

— Не сомневаюсь, что наш Габриэль оказался для нее легкой добычей.

Я не расслышала, что сказала на это Рут, но мужчина продолжал:

— Почему вы позволили ему уехать, да еще так далеко от дома? Рано или поздно он должен был встретить какую-нибудь охотницу за чужим состоянием.

Я была в ярости. Мне хотелось крикнуть тому, кто это говорил, чтобы он вышел туда, где я могла бы его видеть и сказать ему, что я и понятия не имела о состоянии Габриэля и положении его семьи, когда согласилась выйти за него замуж.

Я стояла, не в силах пошевелиться, задыхаясь от бессильного гнева и обиды. И вдруг собеседник Рут сделал шаг назад и оказался в поле моего зрения. Это был широкоплечий мужчина со светло-каштановыми волосами, в лице которого можно было заметить черты фамильного сходства с Рокуэллами. Затем он вошел в дом, и внизу воцарилась тишина. Я поняла, что ненавижу этого человека, кем бы он ни был.

Постояв еще минуту или две, чтобы прийти в себя, я вернулась в спальню. Габриэль был уже там.

— Я забыл о времени, — сказал он. — А где ты была? А-а, ты уже оделась.

Я чуть не сказала ему о подслушанном разговоре, но вовремя передумана. Я знала, как это расстроит его, а мне не хотелось лишний раз его волновать. Нет, я никого не буду впутывать в свои проблемы. Я сама преподам этому человеку урок, которого он заслуживает. Приняв это решение, я слегка успокоилась. Когда Габриэль оделся, мы пошли вниз, где я встретила своего врага.

Это был Саймон Редверс, кузен Габриэля и Рут. Он оказался не столь широкоплечим, как мне показалось сверху, но зато значительно более высоким, чем я думала.

Габриэль представил нас друг другу, и когда он взял мою руку, его циничные глаза посмотрели прямо в мои, и мне было не трудно угадать, что он думал. На его загорелом лице была улыбка, но улыбался он одними губами.

— Как поживаете?

— Спасибо, очень хорошо, — сказала я.

— Полагаю, я должен вас поздравить.

— Прошу вас, не делайте этого, если вам не хочется.

Его явно позабавил и удивил мой ответ, и я не удержалась и сказала:

— Мне кажется, мы с вами уже встречались.

— Я уверен, что нет.

— Вы ведь могли не знать, что наша встреча имела место.

— Я убежден, что если бы она состоялась, я бы о ней ни за что не забыл.

Я улыбнулась, ничего на это не ответив. Он был озадачен и сказал:

— Несомненно, вас ввели в заблуждение фамильные черты Рокуэллов. В наших краях немало людей, в чьих лицах заметно сходство с нами.

Я поняла, что он намекает на любвеобильность своих предков. Мне показалось это вульгарным, и я отвернулась.

К счастью, в этот момент в гостиную вошел доктор Смит со своей дочерью, и все внимание переключилось на них.

Я была рада видеть доктора Смита. Он подошел ко мне, приветливо улыбаясь, и мы поздоровались, как старые друзья. Но разговаривая с ним, я не могла оторвать взгляда от его дочери. Я была не одинока, потому что с появлением Дамарис Смит взгляды всех присутствующих обратились к ней.

Она несомненно была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела, — среднего роста, с изящной фигурой и удивительной грацией движений. У нее были черные, отливающие синевой волосы и черные же глаза, смуглая кожа, безупречный овал лица и нежный, чувственный рот. Тонкий прямой нос с легкой горбинкой придавал ее облику благородную аристократичность. Смотреть на нее было наслаждением. Как и на мне, на ней было белое платье, перехваченное в талии золотым пояском, в ушах блестели золотые серьги.

Я подумала: «Почему Габриэль женился на мне, когда здесь есть такая богиня?»

Было совершенно очевидно, что никто из присутствующих не был равнодушен к ее чарам. Отец ее, конечно, обожал — его глаза повсюду следили за ней; Люк утратил свою обычную снисходительную небрежность поведения, и даже Саймон Редверс как-то уж слишком задумчиво смотрел на нее. Последний вызывал у меня активную неприязнь. Я поняла, что он относился к тому типу людей, которые презирают чувства и руководствуются только практической выгодой. При этом ему наверняка не хватало воображения, чтобы представить себе, что кем-то могут двигать иные мотивы. Но, тем не менее, я не могла отрицать, что он обладал бесспорным обаянием и среди присутствующих в комнате мужчин выделялся так же, как Дамарис — среди присутствующих в ней женщин.

Сэр Мэттью тоже был очарован Дамарис, но ведь он вообще любил женщин и, конечно, не мог оставить без внимания такую красавицу, как она.