Виктория Холт - Тайна поместья

— Я бы очень хотела это знать! — запальчиво воскликнула я.

— Похоже, кто-то здесь очень рассеян, — небрежно бросил Люк.

— Я не думаю, что это делалось по рассеянности, — возразила я.

— Но позвольте, Кэтрин, — нарочито терпеливым тоном начала Рут, — кому же могло понадобиться задергивать полог вокруг вашей кровати или прятать вашу грелку?

— Именно это мне бы хотелось выяснить.

— Давайте забудем обо всем этом, — вмешался до сих пор молчавший сэр Мэттью. — То, что пропало, нашлось, и слава Богу.

— Да, но кто это сделал и зачем? — не унималась я.

— Дорогая моя, вы слишком разволновались, — прошептала мне на ухо Рут.

— Но я должна получить объяснение странностям, которые происходят в моей комнате.

— Утка остывает, — сказал сэр Мэттью, подходя ко мне и беря меня под руку. — Не переживайте из-за этой грелки, моя милая. В свое время мы обязательно узнаем, кто ее спрятал.

— Да, — отозвался Люк, устремив на меня задумчивый взгляд, — в свое время мы все узнаем.

— Давайте начнем есть, — сказала Рут, и все сели за стол. Мне ничего не оставалось, как последовать их примеру, хотя у меня совершенно пропал аппетит и мне было не до еды, так как меня продолжал мучить вопрос о том, кто и с какой целью разыгрывал вокруг меня все эти странные мизансцены. Я должна была это выяснить во что бы то ни стало, и я дала себе слово это сделать.

Прошло несколько дней, и нас пригласили в дом викария, чтобы обсудить организацию традиционного благотворительного базара.

— Миссис Картрайт хлебом не корми, дай ей что-нибудь организовать, — прокомментировал это приглашение Люк. — А уже перед летним базаром и костюмированным спектаклем ей вообще удержу нет.

— Миссис Картрайт — очень энергичная леди, обладающая всеми качествами образцовой жены викария, — осадила его Рут.

— Меня тоже пригласили? — спросила я.

— Конечно. Она обидится, если вы не придете. Это совсем недалеко, но если хотите, мы можем поехать в коляске.

— Я прекрасно себя чувствую и с удовольствием пройдусь, — поспешно сказала я.

— Очень хорошо. Это, кстати, для вас прекрасная возможность познакомиться с некоторыми из наших соседей. Сейчас, пока наша семья в трауре, все собираются в доме викария. Раньше такие встречи всегда происходили у нас.

Около половины одиннадцатого мы отправились в путь и через четверть часа уже оказались перед входом в красивый дом из серого камня, стоящий рядом с деревенской церковью. Одновременно с нами к дому подошли еще несколько человек, и Рут меня им представила.

Когда все приглашенные вошли в дом и расположились в гостиной, миссис Картрайт — крупная, розовощекая и решительная на вид дама, с которой я уже, конечно, встречалась, — обратилась к нам с речью, смысл которой был в том, что благотворительный базар должен был состояться как можно скорее.

— Мы должны дать людям возможность купить на нем рождественские подарки, — говорила она своим зычным голосом. — Так что, пожалуйста, поройтесь на своих чердаках и в сундуках, и главное, помните, что любая безделушка, любой пустячок могут пригодиться для нашей цели. Ведь то, что не нужно вам, может понадобиться кому-то другому. И пожалуйста, постарайтесь принести все за день до открытия базара, потому что мы должны успеть оценить каждую вещицу. Ну, а в день открытия… приходите и покупайте! Ведь мы собираем деньги на ремонт церкви — крыша в очень плохом состоянии, ее нужно срочно чинить. Я знаю, леди, что я могу на вас рассчитывать, и без вашей помощи мне не обойтись.

В ответ на этот призыв последовало несколько предложений, которые были очень по-деловому обсуждены, и на этом «официальная» часть встречи закончилась.

Проводив гостей, миссис Картрайт подошла к оконной нише, в которой я сидела, и села рядом со мной.

— Я очень рада, что вы пришли, миссис Рокуэлл, — сказала она. — Вы прекрасно выглядите, и позвольте вам еще раз сказать, что нас всех очень обрадовало известие о том, что в семействе Рокуэллов ожидается прибавление. Я знаю, что сэр Мэттью в восторге, и для него это, конечно, большое утешение в его горе…

Она была одной из тех женщин, которые вступают с кем либо в разговор не для обмена мнениями, а исключительно из любви поговорить. Такие люди, как правило, говорить умеют гораздо лучше, чем слушать, поэтому последнее достается их поневоле немногословным собеседникам.

Следующей темой обращенного ко мне монолога миссис Картрайт был все тот же рождественский базар:

— …Так много нужно сделать. Но, слава Богу, здесь прекрасные люди, и многие рады помочь… но, между нами, некоторые из них довольно тяжелы на подъем — вы меня понимаете? Их все время надо подталкивать, подгонять, чтобы дело сдвинулось с места… Вот этот базар, например — если не провести его задолго до Рождества, то на приличную выручку и рассчитывать нечего! Так что здесь все будет зависеть от организованности и расторопности наших дам. Я, кстати, надеюсь, что вы-то сможете найти для нас какую-нибудь безделушку на продажу… и купить потом что-нибудь тоже, — хоть какую-нибудь мелочь… Вы уж простите мою настырность…

Я заверила ее, что уважаю ее озабоченность общим делом и что обязательно поищу что-нибудь для благотворительного базара.

— У меня есть маленькая брошка с бирюзой и жемчугом, может она подойдет?

— Идеально! Это будет очень щедрый вклад… Огромное спасибо… Я уже чувствую, что в дальнейшем, когда вы… поправитесь, я смогу во всем на вас опираться. Например, летом я очень хочу устроить костюмированное действо в развалинах аббатств а, и я уверена, что вы мне поможете.

— А вы уже когда-нибудь это здесь устраивали?

— Да, пять лет назад. Нас, правда, подвела погода — все время лил дождь. Это было в июле. Я думаю, что в этом году стоит это сделать в июне. Все-таки июль, как правило, очень дождливый месяц.

— А что это было за действо?

— Историческое. С такими изумительными готовыми декорациями, как наши развалины, сам Бог велел разыгрывать исторические спектакли на открытом воздухе.

— А где вы взяли костюмы?

— Часть из них мы одолжили в Киркландском Веселье, а другие смастерили сами. Проще всего было сделать костюмы монахов — черный балахон с капюшоном и все, но получилось очень эффектно. Все говорили, что глядя на наших «монахов», было легко забыть, что от аббатства остались одни руины.

Эта информация значила для меня гораздо больше, чем могла предположить миссис Картрайт, и я так увлеклась этим разговором, что не сразу заметила, что Рут пыталась поймать мой взгляд, чтобы дать мне понять, что нам пора уходить. Мы попрощались с миссис Картрайт и пошли домой.

Мне было трудно разговаривать, потому что я волей-неволей думала о том, что я узнала от миссис Картрайт: у кого-то из тех, кто пять лет назад исполнял роль монаха, сохранился монашеский костюм, который и был использован, чтобы меня напугать.