Юджиния Райли - Ангельский огонь

— Ролан, я не думала, что ты приедешь, — вот и все, что она смогла выдавить из себя.

— Я пропущу главное событие сезона в Новом Орлеане? — Его слова звучали цинично, но в голосе были и печальные нотки. — Ты прекрасно выступила.

Ей нравились его слова, но она не чувствовала нежности.

— Спасибо, — поблагодарила она и закрыла дверь.

Ролан откашлялся и продолжал:

— Когда ты спела «Последнюю розу…», в зале многие плакали.

Она разозлилась на то, что он так очевидно держит дистанцию, что он не обнял ее.

— Бьюсь об заклад, ты — не прослезился!

Он изогнул бровь и посмотрел на нее. Потом сказал:

— Очевидно, тебя устраивает такая жизнь.

Ей не понравилось замечание.

— Андре сказал мне, что я могу постоянно работать в театре, если захочу, — гордо заявила она.

— В самом деле? А наш сын? — До того как она ответила, он добавил: — Я заскочил к Миро и видел его.

— Спасибо, — пробормотала Анжелика, сдерживая волну возмущения. Как он смеет спрашивать о сыне, когда он их отослал?

— Что у тебя еще? — спросила она.

— Завтра я возвращаюсь в Бель Элиз. Поступай, как хочешь, но наш сын поедет со мной, — он говорил спокойно, но было видно, что это дается с трудом.

Взбешенная его заявлением, Анжелика собралась ему ответить, но в комнату ворвались Жак и Бланш.

— Ты потрясающа! — закричал Жак. Затем, увидев Ролана, который наблюдал за ними, повернулся в его сторону. — Привет, племянник. Все-таки приехал послушать свою жену?

— Да, не смог удержаться.

Бланш устремилась вперед, схватила Ролана за руку.

— О, Ролан, ты поедешь с нами на прием, который устраивает Андре. В карете Жака хватит места для всех.

— Конечно, конечно, пожалуйста, — засуетился Жак.

Ролан покачал головой.

— Не сегодня, спасибо, Жак, — он снова кивнул жене. — Анжелика, я загляну завтра, и мы обсудим проблему будущего моего сына.

Анжелика смотрела на удалявшегося Ролана со слезами на глазах, когда в уборную ввалились несколько театралов.

А Ролан, выйдя из театра, остановился под фонарем, закурил сигару и обругал себя. Сейчас должна выйти Анжелика. Он выбрал место, чтобы еще раз побыть с ней, — чистый идиотизм, ибо примадонну ожидала толпа любителей автографов.

Сегодня, наблюдая за выходом Анжелики на сцену, он страстно желал ее возвращения, он готов был встать перед ней на колени и просить прощения, если это будет необходимо. Однако это было до начала пения и до того, когда он увидел реакцию зрителей. Она околдовала всех, включая его самого. Лелея слабую надежду, он пошел за ней в уборную, но уже первый взгляд на ее лице подтвердил то, в чем он был уверен, то, что страшился высказать вслух.

Она не принадлежала ему больше. Впрочем, она и никогда не принадлежала ему. Она принадлежала миру Нового Орлеана и опере. Когда он это осознал, его душу заполнила печаль, и желание увезти Жюстэна было последней попыткой удержать ее.

Нужен какой-то компромисс. Это ясно. Он скучал о сыне и не хотел жить без него. Может быть, ребенок часть года будет жить с ним, а часть — в городе?

Бровь его дрогнула. Ролан знал, что, будучи мужем Анжелики, он вправе потребовать от нее следовать за собой. Конечно, это так. Но не слишком ли велика цена? Ролан знал, что любит жену столь сильно, что скорее даст ей свободу, чем сломает ее дух. И если именно такую жизнь она избрала для себя — да будет так…

…Когда Анжелика выпорхнула из освещенного театрального подъезда, такая очаровательная и нарядная, решимость Ролана почти иссякла. Схватить ее, увезти, обладать, даже если она и никогда не любила его. Вполне очевидно — она в нем вовсе не нуждается. Ролан с ревностью наблюдал, как его жена любезничает с поклонниками, раздавая автографы. Толпа жаждавших общения с примадонной была столь велика, что почитатели уже оттеснили своего нового кумира на мостовую.

Но, Бог мой, что же это! Ролан почти обезумел от страха, заметив несущийся с бешеной скоростью с другого конца улицы экипаж, — в стоявшем над толпой гвалте никто, кроме него, и не расслышал приближающегося грохота. Милостивый Боже! Обезумевшие лошади подобно пушечному ядру неслись прямо к тому месту где стояла его любимая жена!

Ролан мгновенно сбросил пальто и устремился к Анжелике так, будто от этого зависела его собственная жизнь. Да она и была для него смыслом жизни — теперь Ролан был совершенно уверен в этом… — он не мог позволить Анжелике погибнуть! Сейчас, на его глазах…

Боже, удастся ли ему успеть!? Карета стремительно приближалась…

— Жюстэн!!! — закричал он во всю мочь, вложив в это слово всю свою страсть к любимой.

Анжелика сначала не могла понять, что это вдруг ударило ее. В голове у нее все смешалось — вот она раздает автографы поклонникам, и тут же слышит голос мужа, выкрикивающего любимое имя сына…

Последнее, что она помнила, это как нечто огромное опрокинуло ее на тротуар и придавило к земле, лишив дыхания. Но уже через мгновение она ощутила, что это — мощное тело мужа. Как он посмел отважиться на такое! Унизить ее, втоптать в грязь на глазах у многочисленных поклонников! И тут же, заметив колеса промчавшегося вихрем экипажа, промелькнувшие в каком-то дюйме от ее туфель, Анжелика осознала, что Ролан спас ее от неминуемой гибели.

Просто счастье, что никто не пострадал.

По толпе пронесся гул. Поклонники отпрянули и взволнованно перешептывались друг с другом, пока Ролан поднимался с колен. Взгляд его был устремлен на еще лежавшую на мостовой Анжелику. Лицо его было белее мела после пережитого ужаса, когда он протянул ей руку.

— Ты в порядке?

Обессиленная испугом, она смогла лишь кивнуть в ответ. Он осторожно поднял жену, затем наклонился за отлетевшей в сторону шляпой.

— Ты едешь со мной! — наконец безапелляционно заявил Ролан.

Уводя жену под руку, он обернулся и бросил мимолетный взгляд на мостовую, где валялось изорванное в клочья конскими копытами пальто.

Несколько минут спустя супруги уже тряслись в наемном экипаже. Анжелика слышала, как муж велел кучеру ехать в отель «Сент-Луис». Дважды она пыталась нарушить молчание, но в ответ Ролан отделывался междометиями. «Да, похоже, сейчас он не настроен разговаривать, — подумала она, — да и выглядит он как-то злобно…».

А Ролан между тем сидел, мрачно уставившись в окно, и размышлял о случившемся. Единственное, что он мог бы сделать сейчас — это попытаться сдержать клокотавшую в нем ярость. Гнев на себя за то, что он отпустил жену в этот чертов город. За то, что она чуть было не угробила себя, а ведь это именно он разрешил ей уехать! Снова его любовь чуть не лишила Анжелику жизни! Да, сейчас он вроде бы спас ее, не так ли? Если бы он не оказался под рукой — будь все проклято — сейчас она была бы уже мертва. Да, очевидно, его любовь не приносит счастья… И зачем это он вел себя как диктатор, контролировал каждый ее вдох? И все же, — она была его женой перед Богом и людьми, и не успеет взойти солнце, как он снова вступит в супружеские права!