Джудит Тарр - Дочь орла

Он был жестоко сконфужен, но держался гордо, объявляя:

— Я Назир, Назир Ад-Дин Мухаммед ибн Исмаил ибн Сулейман ибн Абу Салим из Кордовы. Это моя правая рука Рафик ибн Аль-Адим, это моя левая рука Карим ибн Джубаир, оба преданные слуги моего дома.

Аспасия слегка поклонилась каждому. Она не знала, от чего у нее закружилась голова. Исмаил — обычное имя в Кордове. Тем более Сулейман. И кто сказал, что у Абу Салима не было много внуков? Это не сын, это не может быть сын Исмаила!

Но, Боже мой, у нее же есть глаза, и она прекрасно видит, что этот мальчик — точная копия ее возлюбленного.

— Нам известно, — продолжал он, — что один человек из нашего дома живет у вас здесь. Вам известно имя Хафиза Исмаила ибн Сулеймана?

Она покачнулась, но справилась с собой, прежде чем он заметил.

— Он нам известен, — отвечала она.

Его лицо словно озарилось светом.

— Он здесь? Он в городе?

— Вы должны извинить меня, — сказала она очень осторожно, — если я не сразу отвечу на ваш вопрос. Мы знаем, что он находится в нашей стране не по своей воле. Если вы явились, чтобы увезти его на смерть, вы должны знать, что он находится под нашей защитой.

Мальчик покраснел, потом побледнел. Его глаза сверкали.

— Великая госпожа, ваша осторожность похвальна. Но я не палач и не убийца. Я всего лишь сын, который разыскивает отца.

— Ты… похож на него. — Аспасия слышала свой голос как будто издалека. — Да, он в Магдебурге. Он пользуется у нас большим уважением. Он врач императора и императрицы-матери.

Назир еще сердился, но радость брала свое.

— Я его едва помню: я был совсем малышом, когда он уехал. Но меня всегда учили почитать его и молиться за его возвращение.

— Пока ты не вырос и не решил найти его сам?

— О нет, великая госпожа, — отвечал он. — О да, конечно, я решил разыскать его, но меня послали. — Он уже перестал сердиться, он только радовался. — Я привез новость, великая госпожа, радостную новость. Его враг мертв. Его изгнание окончено. Я приехал, — сказал Назир Ад-Дин, — чтобы сопровождать моего отца домой.

Аспасия всегда знала, что это когда-нибудь случится. Она не помнила, что говорила гостям, после того как Назир рассказал о своем путешествии. Она соображала, как изловчиться, перехитрить, обмануть. Может быть, сказать им с сожалением, что мастер Исмаил уехал из города, и послать их в другой конец страны искать его? Так она могла бы выиграть месяцы. Или даже годы…

Она объяснила Назиру, как найти дом его отца, и послала слугу проводить их к Исмаилу. Она долго сидела в сумерках, ничего не видя, ни о чем не думая, чувствуя лишь пустоту в душе.

Она решила не мешать им. Отец и сын после такой долгой разлуки захотят побыть вместе. Новость, привезенную Назиром, она должна была осмыслить в уединении.

День наконец кончился. Никто не смотрел на нее с удивлением и не спрашивал, что с ней случилось. Она отправилась спать в обычное время и долго лежала без сна, пока ночь медленно тянулась к рассвету.

Утром она встала, умылась, оделась, она делала все, как обычно. Она слушала мессу. Она завтракала вместе с Оттоном, играла с ним, давала ему уроки. Как будто все это делала какая-то другая женщина. Она ходила, разговаривала, даже улыбалась, но это была не Аспасия. Аспасия оставалась в холодном одиночестве.

Когда настало время пойти к Исмаилу, что нужно было сделать еще накануне, она собралась заняться другими важными делами. Он позовет ее, когда захочет, или придет сам. Но, надев старый плащ и деревянные башмаки, она уже пробиралась по грязным улицам.

Его дом выглядел как обычно. Он был большой, как многие дома в Магдебурге. Дверь была выкрашена в зеленый цвет, свежепобеленные стены сияли на солнце. Она даже не заметила, какой сегодня погожий день.

В комнате, представлявшей собой не то кабинет врача, не то аптеку, Исмаила не было. Только пыль, солнечный свет и смешанный запах трав и лекарств. Она прошла в заднюю комнату и к лестнице, которая вела наверх.

Внутреннюю комнату охраняли. Это не был слуга Вильгельм, который часто занимался там своими делами. Он бы улыбнулся ей, поздоровался, и она прошла бы мимо.

Этот не улыбнулся. Она узнала младшего из двух спутников Назира, который вообще не улыбался и не говорил ничего. Он ничего не делал, просто загородил ей дорогу на лестницу.

Она вздохнула.

— Я хочу, — она говорила как можно вежливее, — поговорить с Хафизом Исмаилом.

Он не двинулся с места.

— Хафиз не принимает сегодня, — сказал он. — Приходи завтра.

Она не позволила себе рассердиться. Слуга просто защищал своего господина от докучливых просителей.

— Я пришла не лечиться, — сказала она, все еще вежливо. — Я его друг. Он захочет видеть меня.

— Приходи завтра, — повторил мавр.

Руки ее сжались в кулаки. Неважно, что она маленькая слабая женщина. Есть много разных способов заставить уступить тебе дорогу, если ты царственная византийка.

Но стоит ли пользоваться ими сейчас? Может быть, он действительно не хочет видеть ее. Она лишь напомнит ему об его изгнании; а он теперь свободен, и его зовут домой.

На лестнице раздались шаги. Она уже готова была повернуться и уйти, но задержалась.

Вильгельм радостно приветствовал ее:

— Моя госпожа! Мастер только что спрашивал, где ты.

Мавр не понимал германского. Он стоял как стена.

Вильгельм, взглянув на него, понял, в чем дело.

— Уж эти варвары, — пробурчал он. Он легонько отодвинул мавра, с улыбкой, чтобы тот не обиделся, и отступил в сторону, кланяясь низко и почтительно. — Ваше высочество, идите, пожалуйста, за мной.

Может быть, Карим и хотел бы возразить, но он был не дурак. Он отошел в сторону. Поднимаясь по лестнице, она ощущала спиной его хмурый взгляд.

Она решила не сердиться. Вильгельм был возмущен тем, что царственная женщина должна была стоять у дверей, словно нищенка. Она успокоила его улыбкой и позволила провести себя к мастеру.

Они сидели на полу, Исмаил выглядел как обычно, а Назир — как его портрет в юности. Они держали друг друга за руки. Перед ними на низком столике стояло угощение, питье в красивых серебряных чашах, но обо всем этом они давно позабыли.

— Нет, нет, — говорил Исмаил. — Это было после того, как я женился на твоей матери. Две жены были мне тогда не по средствам, а чтобы относиться к ним одинаково…

Назир засмеялся, но почтительно.

— Я собираюсь жениться, — сказал он немного смущенно, — когда я вернусь. Ее семья хотела устроить все раньше, но мама решила сначала получить твое благословение.

— Вот как? — сказал Исмаил. — И это хороший брак?

— О да, — отвечал Назир пылко. — Я знаю, что так не полагается, но ее брат — мы с ним друзья, мы вместе учились в медресе, служили вместе у одного эмира — почтенное семейство, отец, на хорошем счету при дворе — он клянется мне, что она очень хорошенькая. И с головой, я думаю, — добавил он, — я бы хотел иметь умную жену.