Виктория Холт - Дочь обмана

— Он похож на своего отца. — Она слегка улыбнулась. — Он еще долго пробудет в Лондоне?

— Не знаю.

— По-моему, он говорил, что собирается пробыть здесь до конца недели.

— Ах да, припоминаю. Он тебя заинтересовал?

— Меня интересуют все, а он очень интересный человек. Так же, как и его отец… и Дезире, и ты. Меня всегда интересовали люди, меня окружающие. А тебя?

— Да, пожалуй.

Но я чувствовала, что Родерик Клэверхем интересует ее не так, как другие.

Затем опять случилось несчастье. Было три часа дня. Мама отдыхала как обычно перед вечерним спектаклем. Я зашла проведать ее.

Она лежала на кровати, и как только я вошла, то поняла: что-то не так.

— В чем дело? — спросила я.

— У меня опять эта дурацкая тошнота.

— Только не это! — воскликнула я, чувствуя, как меня охватывает тревога.

— Это пройдет. Когда такие вещи уже бывали, все время кажется, что они опять могут повториться. Просто больное воображение.

— Лежи спокойно. Может быть, и вправду пройдет.

— Надеюсь, дорогая. Думаю, это просто нервы. Эта сумасбродная графиня слишком долго владеет мной.

— Ну, спектакль не так уж и долго идет.

— У меня часто бывает подобное чувство. Какое-то нетерпение. Я начинаю думать о чем-то новом. Я нетерпелива по природе. Все обойдется. Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, ничего. Просто хотела посмотреть, не спишь ли ты. Сейчас тебе не лучше?

— Что-то не очень, дорогая. Боюсь, как бы не случилось того, что и в прошлый раз.

— Послать за доктором?

— Нет, нет. Он опять скажет, что я съела что-то неподходящее.

— А что ты ела?

— После вчерашнего ужина ничего особенного: немного молока после спектакля. Утром выпила кофе с гренками и чуть-чуть рыбы на обед.

— Опять рыба?

— Я часто ем рыбу.

— Это все очень странно. Я очень беспокоюсь за тебя.

— Ну что ты, дорогая, не надо. Все обойдется. Я здорова, как лошадь.

— А эти приступы? Они слишком часто повторяются.

— Боюсь, здесь ничем нельзя помочь. Надо предупредить Долли.

В этот раз я серьезно обеспокоилась. Это повторялось уже третий раз за довольно короткий промежуток времени. Надо было что-то делать.

Долли был в отчаянии. Ему уже дважды приходилось выходить из подобной ситуации, и теперь все опять повторялось.

В пять часов мама согласилась, что в этот день играть не сможет. К тому времени Долли был уже на взводе. Что на сей раз скажет публика? Они решат, что нет смысла заранее покупать билеты, поскольку неизвестно, что тебе покажут. А газетчикам только этого и нужно. Они и так уже намекали, что у Дезире проблемы с алкоголем. Такие вещи не нравятся публике. Кто поверит в эти желудочные колики?

В этом-то и была проблема. Я тоже не очень-то в них верила. Я ужасно боялась, что причина не в том, что она съела что-то неподходящее.

Мама сказала мне:

— Поезжай сегодня в театр. Думаю, Лайзе будет легче, если ты будешь рядом. Робер тоже в городе. Он пойдет с тобой.

Я не хотела, чтобы она почувствовала, как я волнуюсь за нее, поэтому согласилась. Завтра мы с Мартой подумаем и решим, что делать. Скорее всего следует пригласить специалиста и выяснить, нет ли чего-то серьезного.

Перед самым отбытием Лайзы в театр я перекинулась с ней парой слов.

Она была бледна и очень волновалась.

— Я осмелилась сделать одну вещь, — сказала она. — Даже не знаю, что меня заставило. Я написала записку Родерику Клэверхему и пригласила его сегодня в театр, поскольку играю главную роль.

Я была поражена.

— Что он может подумать? — продолжала она. — Наверное, он не придет.

— Зачем ты это сделала?

— У меня было желание собрать в зрительном зале всех друзей, всех, кого смогу.

— Все будет хорошо, — сказала я. — Интересно, он придет?

— Он же говорил, что жалеет, что не видел меня в этой роли.

Но я не могла ни о чем думать, кроме здоровья моей матери. Мне хотелось поговорить об этом с Мартой. Чарли как назло уехал из Лондона. Он бы проявил понимание и помог найти хорошего специалиста. Мы с Мартой не сомневались в необходимости этого.

Я была очень рада, что Робер был со мной в тот вечер. Он обычно ангажировал ложу в театре на все время, пока моя мать играла в спектакле, так что мы могли пользоваться ею в любой момент. Это было очень удобно.

Я взглянула вниз. В десятом ряду партера я увидела Родерика. Он посмотрел вверх на ложу и помахал мне рукой. Значит, он пришел посмотреть Лайзу.

Я предполагала, что произойдет, когда Долли выйдет на сцену и произнесет свой монолог. Публика была ошеломлена, затем послышался ропот.

У Долли был чрезвычайно расстроенный вид, весь его облик выражал глубочайшую скорбь. Он мужественно вышел навстречу судьбе.

— Дезире в отчаянии. Она надеется, что вы простите ее. Поверьте, если бы она была в состоянии дойти до сцены, она бы сделала это.

Из зала вышли один или два человека. Мы с тревогой ждали, что за ними последуют другие. Мы пережили несколько неприятных моментов, затем все успокоилось.

Зрители пришли посмотреть спектакль. Они пришли развлечься, и хотя им предложили не совсем то, на что они рассчитывали, предпочли остаться.

Занавес поднялся, запел хор, затем хористы расступились, и появилась Лайза. «Могу ли я помочь вам, мадам?» Она выложилась полностью. Мне показалось, она была превосходна.

«Пусть она им понравится», — молилась я про себя.

В ложу тихо вошел Долли и сел рядом с нами, больше глядя в зал, чем на сцену.

Спустя некоторое время напряжение спало. Все шло совсем неплохо. Я чувствовала, что даже Долли немного успокоился.

В антракте он вышел.

Робер сказал:

— Совсем неплохо. Эта молодая девушка… Она, конечно, не Дезире, но очень хорошая актриса.

Я отозвалась:

— Да, она исполняет эту роль уже в третий раз, и с каждым разом получается все лучше и лучше.

— Для нее это тяжелое испытание.

Открылась дверь, и в ложу заглянул Родерик.

— Привет, — воскликнула я, — я видела тебя внизу. Робер, это Родерик Клэверхем, сын Чарли. Родерик, это месье Робер Буше.

Они обменялись приветствиями.

— Очень хорошо, что ты пришел, — сказала я. — Лайза будет рада.

— Как чувствует себя твоя мама?

— У нее опять приступ. Мы собираемся показать ее специалисту. Так больше не может продолжаться. Как тебе нравится спектакль?

— Очень. Я сижу довольно далеко от сцены, однако это самое лучшее, что я смог достать за такой короткий срок.

Я взглянула на Робера и сказала:

— Это ложа месье Буше. Он любезно разрешает нам пользоваться ею.

Робер быстро вмешался:

— Вы можете присоединиться к нам. Здесь хорошо видно сцену, за исключением правого угла. Но это не так важно.

— Очень любезно с вашей стороны. Я буду признателен.

— Ты долго пробудешь в Лондоне? — спросила я Родерика.