Виктория Холт - Дочь обмана

Он молчал.

— Ларс, — сказала я. — Пожалуйста…

— Если бы он остался здесь, все было бы в порядке…

Я тупо смотрела на него.

— Но в Париже везде было опасно. Это было просто невезение.

— Что? — заикаясь, спросила я. — Где?

— Он был в доме у дяди. Он беспокоился о нем и о матери. Он хотел, чтобы они вернулись в деревню. Но это было невозможно. Конечно, во всей Франции не было безопасного места. Война ужасна. Она все разрушает. Жизнь была такой прекрасной…

— Расскажи о Жераре!

— Он был там. И больше не вернулся. Дом был разрушен, и все погибли.

— Умерли? — прошептала я.

Ларс отвернулся.

— Прошло два дня, и он не вернулся. Тогда я пошел туда и все узнал. Погибли все, кто был в доме. Сказали, что было девять человек.

— Жерар, Робер, Анжель и все слуги! Не может быть!

— Такое происходило повсюду. Погибали целые семьи… Это война!

Я повернулась к Мари-Кристин. Она смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Я подумала: ребенок лишился всей своей семьи. Я обняла ее, и мы прижались друг к другу.

— Вам нужно ехать обратно, — сказал Ларс. — Здесь нельзя оставаться. Сейчас здесь тихо, но Париж уже не тот.

Я не помню, как мы добрались до Серого дома. Кучер сиял от счастья, когда приехал за нами. Он нашел свою дочь и ее семью. Они все уцелели при бомбардировке Парижа. Но когда он услышал о том, что произошло, его восторг сменился ужасом.

Единственное, о чем я могла думать, что больше никогда не увижу Жерара, о том, что мои добрые друзья Робер и Анжель ушли навсегда.

Мне было очень горько, потому что судьба наносила мне один удар за другим. Мое детство было заполнено весельем и смехом, но затем я лицом к лицу встретилась с трагедией — не однажды, а трижды. Судьба отняла у меня всех, кого я любила.

Я чувствовала себя страшно одинокой, но затем, подумав о Мари-Кристин, поняла, что ей еще тяжелее. Она лишилась всей семьи, осталась одна на целом свете, о котором она в силу своего юного возраста еще так мало знала. Она стала моим спасением так же, как я для нее. Мы были нужны друг другу.

Она сказала мне:

— Вы ведь никогда не бросите меня? Мы всегда будем вместе?

Я ответила:

— Мы будем вместе столько, сколько ты захочешь.

В марте был ратифицирован мирный договор в Бордо. Условия оказались жесткими. Франция была унижена, и это вызвало волнения и недовольство в стране. Эльзас и часть Лотарингии отошли к Германской империи, а Франция должна была выплатить контрибуцию в размере пяти миллиардов франков. До окончательной выплаты германские войска оставались на территории Франции. Император был выпущен из плена, но так как во Франции его присутствие стало нежелательным, он отправился в Англию, чтобы присоединиться к императрице, которая жила там в изгнании.

Франция бурлила. В апреле в Париже произошли выступления коммунаров и городу был причинен большой ущерб, пока в мае восстание не было подавлено.

Жизнь начала входить в привычное русло.

Мы узнали, что дом и поместье Робера унаследовал его кузен. Они не отошли Мари-Кристин, потому что в силу старого закона, который все еще применялся к дворянским семьям, члены семьи по женской линии не имели права наследования. Однако в финансовом смысле Мари-Кристин была хорошо обеспечена. Мне Робер оставил некоторую сумму и дом в Лондоне, который он давно хотел перевести на мое имя.

Ларс Петерсен пришел меня навестить. Он очень изменился: его обычная жизнерадостность почти исчезла, и он стал гораздо серьезнее. Он сказал, что возвращается домой. Париж потерял для него свое очарование. Он перестал быть беспечным городом, прибежищем художников. С него было довольно Парижа — слишком много воспоминаний мешало ему быть счастливым здесь.

— Кто мог представить себе, что все так обернется? — сказал Ларс. — Жерар. Старина Жерар… Вы знаете, я любил его.

Он грустно покачал головой. Я подумала, что он, наверно, испытывает некоторое чувство вины и угрызения совести, вспоминая, что когда-то собирался увести у Жерара жену.

Мы с грустью смотрели ему вслед.

Несколько дней спустя в Серый дом приехал кузен Робера. Он был очень любезен, и дом, который он и не мечтал получить, ему очень понравился. Я объяснила ему, что мы готовимся к скорому отъезду в Лондон, на что он любезно ответил, что нам вовсе не нужно спешить. Он переночевал у нас, а когда на следующий день уехал, я сказала Мари-Кристин:

— Все решено. Интересно, как тебе понравится Лондон?

— Если мы будем там вместе, он мне понравится, — ответила Мари-Кристин. — И все будет по-другому, правда?

— Правда.

Французский эпизод моей жизни подошел к концу. Я спрашивала себя: а если бы Жерар остался жив, вышла бы я за него замуж? Смогла бы я построить новую жизнь, в которой воспоминания перестали бы наполнять мою душу печалью?

Мне не дано было это узнать.

Мы понемногу обживались в доме. Кримпы тепло встретили нас. Было ясно, что они рады нам, не только потому, что мы живем здесь, но и потому, что дом теперь принадлежал мне.

В доме были только две служанки — Джейн и Кэрри. Этого было вполне достаточно: они следили за домом, но не жили в нем.

— Мисс Ноэль, вы, может быть, захотите что-то изменить?

Я ответила, что дальше будет видно.

— А эта мисс дю Каррон, она будет здесь жить?

— Да, это будет и ее дом. Она лишилась всей семьи. Она внучатая племянница мосье Робера.

— Бедная девочка!

— Мы должны ей помочь, миссис Кримп. Она так много страдала.

Мари-Кристин понемногу приходила в себя после ужасного шока. Ей было полезно оказаться в новой обстановке. Ей понравился Лондон. Мы гуляли в парках, посетили Тауэр, рассматривали исторические здания, а также театры, где работала мама. Она была просто восхищена.

Прошло совсем немного времени, прежде чем нас навестил Долли.

— Я узнал, что ты вернулась в Лондон, — сказал он. — Так приятно видеть тебя. — Он внимательно посмотрел на меня. — Как у тебя дела, дорогая?

— У меня все в порядке, Долли, благодарю тебя.

— Я слышал насчет Робера. Эта идиотская война, сколько она принесла горя. Ты привезла с собой его племянницу?

— Это его внучатая племянница. Она потеряла всех родственников — отца, бабушку и Робера. Это так ужасно, Долли!

— Я понимаю. Уверен, ей будет хорошо с тобой.

— Ты что-нибудь слышал о Лайзе Финнелл? — спросила я.

— А, эта девица. У нее неприятности. Все получилось гораздо хуже, чем мы предполагали. Она вышла замуж. За сына Чарли, между прочим.

— Да, она писала мне об этом.

— Чарли почти не приезжает в Лондон. Я не видел его тысячу лет!

Вошла Мари-Кристин, и я представила их друг другу.

— Я прекрасно знал вашего дядю, — сказал Долли. — Вы обязательно должны посмотреть мое шоу.