Сильвия Эндрю - Аннабелла

— Не сейчас, попозже. Но вот кружка эля мне не помешает. Принеси ее в маленькую гостиную. Я приду туда через несколько минут.

— Хорошо, сэр. Буду вас ждать.

Когда Джайлс подошел к покоям лорда Стантона, Хауэлз уже стоял у двери в маленькую гостиную. Увидя Джайлса, он открыл дверь и тихо произнес:

— Полковник Стантон, милорд.

Джайлс вошел. Комната, в которой он оказался, была красива и просторна, хотя и называлась «маленькой гостиной». Панели серебристого дерева украшали стены, а огромные створчатые окна выходили на террасы, спускающиеся в долину. Джайлс вспомнил, как в прошлом, когда летними вечерами распахивали окна, было слышно журчание воды в реке. Сейчас окна были закрыты, и, хотя еще не спустились сумерки, шторы скрывали вечернее солнце. У камина стояло большое кресло с подголовником, а рядом — стол.

— Ну входи же, входи, не тяни время. Мы уже битый час тебя ждем.

— Простите, сэр. Я должен был сначала устроить леди Ордуэй с невесткой.

— Они остановились в «Гербе Стантонов», полагаю?

— Да.

— Хмм.

Хауэлз, с кружкой эля и вином для хозяина, вошел вслед за Джайлсом. Он налил вина и удалился, бросив на гостя выразительный взгляд. Тем временем Джайлс рассмотрел отца: в кресле сгорбилась исхудалая фигура с запавшими темными глазами.

— Как вы себя чувствуете, сэр? Хауэлз считает, что вы не вполне здоровы.

— Хауэлз рассуждает, как старуха. Можете обо мне не беспокоиться, сэр. Вы же здесь не для того, чтобы справиться о моем здравии. У вас, несомненно, какие-то важные дела.

— Нет, отец. Я просто приехал вас навестить и хочу с вами поговорить.

— Хмм. Неужели? Но я не склонен к беседе.

Джайлс вздохнул и решительно произнес:

— Отец, недавно произошли события, которые… которые заставили меня обдумать прошлое, и я пожалел о некоторых своих словах и поступках. Мне бы хотелось, чтобы вы меня простили.

Лорд Стантон выпрямился и поднял голову.

— Ну и ну, черт возьми! Что этому причиной?

— Многое. Но прежде я должен… — Джайлс замолчал, подбирая нужные слова. — Извините, но у меня для вас одно известие… Надеюсь, оно вас не очень сильно огорчит. В общем, Венеция умерла.

— Кто?

— Венеция, отец. Ваша бывшая жена.

— Да? — Лорд Стантон некоторое время ничего не говорил. Хмурое выражение на его лице сменилось печалью, а затем облегчением. — Значит, она умерла. И ты пришел, чтобы поздравить меня с этой потерей?

— Нет. Хотя не стану кривить душой — скорби я не испытываю, — ответил Джайлс.

— Хмм. — Лорд Стантон отвернулся и, помолчав, сказал: — Конечно, ты прав. Я потерял из-за нее голову, а потом об этом же и пожалел.

— Возможно, вы повели себя неумно, сэр, но это человеческая слабость. Я же осудил вас, забыв об уважении.

Джайлс не сводил с отца глаз, а тот сердито посмотрел на сына, думая, что он насмехается. Наконец лорд Стантон сказал:

— Как ты мог поступить иначе? Ты был ребенком.

— Я говорю о том, что было позже, а ребенком я не думал о вас плохо. Я любил вас, любил свой дом и был ужасно несчастлив, когда вы отослали меня. Я ведь не понимал, почему.

Лорд Стантон сурово посмотрел на сына, затем его взгляд сделался печальным.

— Видишь ли, Джайлс, я очень скоро понял, что совершил ошибку. Но не хотел в этом признаться и решил ничего не менять. А это значило — смириться с ее образом жизни и принимать ее друзей. Но я не мог допустить, чтобы они совратили тебя, поэтому был вынужден расстаться с тобой.

— Теперь я это понимаю.

— Понимаешь? Хмм.

— Я бы хотел, чтобы мы забыли о прошлом. Вы сможете, отец? Вы простите мои резкие слова, когда мы виделись в последний раз?

Лорд Стантон явно боролся с собой.

— Значит, ты признаешь, что виноват? — грубовато спросил он.

— Да. Полностью.

— Вы вели себя чертовски дерзко, сэр. И не только тогда.

— Я был зол. Но мне не пристало проявлять такую непочтительность. Мы оба с характером, сэр.

— Ладно-ладно. Виноваты мы оба — и ты, и я. Ты надолго приехал?

Поняв, что извинение принято, Джайлс с облегчением сел.

— Как я вам уже писал, я сопровождаю тетю Лауру в Бакстон.

— Хмм. И она сейчас в «Гербе Стантонов»? С вдовой сына?

— Да. Я подумал, что для вас будет обузой…

— Какая ерунда! Привези их в Эйвенелл! Хауэлз в состоянии их удобно устроить. А если понадобится, то наймем прислугу.

К удивлению Джайлса, глаза у лорда Стантона заблестели, голос зазвучал твердо, он выпрямился в кресле. Дряхлого старика как не бывало. Что тому причиной? Неужели примирение с сыном? Джайлс был растроган, у него сдавило горло, слова не шли.

— Нас много, — наконец произнес он. — У тети Лауры горничная и лакей. Мы путешествуем в моей карете и на собственных лошадях, так что еще имеются кучер и два конюха. И, конечно, Госс.

— Господи! Ты что, слишком важная персона, чтобы ехать, как все? Почтовые тебе не подходят?

— Не в этом дело, сэр. Завтра я вам все расскажу.

— В Эйвенелле достаточно места. Я скажу Хауэлзу, и он обо всем позаботится.

— С вашей стороны, отец, это огромная любезность.

— Глупости! Эйвенелл покроет себя позором, если гости Стантонов остановятся на постоялом дворе! Привези их завтра же, как только дамы встанут.

— Благодарю вас, сэр. А теперь скажите, как вы на самом деле себя чувствуете?

То утро, когда Джайлс возвращался из Эйвенелла, выдалось ясным. Сквозь густую листву поблескивала, отражая солнечные лучи, вода в реке. Джайлс остановился и огляделся. Его окружали родные места: холмы, вересковые пустоши, луга, скалы и реки. Они простирались на мили и переливались зелеными, серыми, фиолетовыми и коричневыми оттенками. Джайлс с радостью прислушался к звуку воды, которая струилась тысячами крошечных ручейков с верхушек холмов и, огибая огромные валуны, журчала по гальке в устье реки.

Много лет он приезжал сюда с чувством потери и обиды. На своей земле он был чужим. Теперь произошло примирение с отцом — и чудесным образом все вокруг преобразилось. Джайлс с радостью ощутил, что он дома и сможет непредубежденно взглянуть на свои другие проблемы, главными из которых были Розабелла Ордуэй и его чувства к ней.

В Вуберне она предложила ему заключить перемирие, и он согласился, так как путешествовать в обстановке враждебности и недоверия было крайне неуютно. Но в основном его отношение к ней не изменилось. Она оставалась женщиной, предавшей его кузена и лгавшей потом, чтобы обелить себя. Он по-прежнему подозревал, что она намеренно кокетничала с ним. В глубине души, однако, он чувствовал ее власть над ним и презирал себя за слабость.

Но неожиданно подобные мысли показались ему низкими. В это утро он подумал, что Розабелла Ордуэй не такая уж негодяйка. Интуитивно он чувствовал, что прав. Тайна ее отношений с Фолкирком до конца не раскрыта, и вполне может всплыть объяснение, оправдывающее ее. Одно ясно — Розабелла Ордуэй запала ему в душу, как никакая другая женщина. Так, может, стоит прислушаться к внутреннему голосу?