Маргарет Макфи - Западня для лорда

— Возможно, твоя… жена… хочет еще чая, — обратилась она к Френсису. Говоря «жена», она скривилась, точно от боли.

Венеция выглядела невозмутимой, как обычно. Беззвучно поставив чашку на блюдце, она ответила:

— С удовольствием, леди Мисборн.

Мать Линвуда даже не пошевелилась, чтобы налить Венеции еще чая. Она так ни разу на нее и не взглянула. Ее губы были плотно сжаты, будто она пососала лимон, на лице застыло упрямое, враждебное выражение.

Воцарилась неловкая пауза. Наконец, Венеция сама взяла чайник.

— Кто-нибудь хочет еще чая?

Прокашлявшись, Мисборн отказался.

— Благодарю, нет, — произнес Линвуд, одновременно и гордясь своей женой, и стыдясь материнской мелочности.

— А я буду.

Она спокойно наполнила свою чашку и поставила чайник обратно на стол. На лице леди Мисборн отразился ужас.

— Как вы посмели изображать из себя хозяйку, мадам? — гневно обратилась она к Венеции.

— Очень просто, раз вы ведете себя столь грубо, матушка, — ответил Линвуд.

— Грубо? — Ахнув, леди Мисборн посмотрела на него так, будто он ударил ее. — Грубостью было привезти в мой дом эту женщину!

— На случай, если вы забыли, напоминаю: эта женщина — моя жена. Если вы не в состоянии обращаться с Венецией соответственно, мы немедленно уедем.

Леди Мисборн поспешно поднесла к глазам кружевной платочек.

— Как ты разговариваешь с матерью, Френсис! — воскликнул Мисборн. — Она очень чувствительная особа, и ей нелегко переносить все это.

— Нам всем нелегко это переносить, — отозвался он. — Не забывайте, если бы не Венеция, я бы сейчас болтался на виселице.

Нахмурившись, Мисборн вскочил со своего места:

— Черта с два, мальчик! Это она накинула удавку тебе на шею! Если бы не она, тебе удалось бы выйти сухим из воды. Она манипулировала тобой так, как ей хотелось. Яблочко от яблоньки недалеко падает. После всего, что Ротерхем учинил с нашей семьей, мы приняли к себе его незаконнорожденную дочь-потаскуху! Как он, должно быть, хохочет над нами из могилы!

Поставив чашку на стол, Линвуд вскочил и встал напротив отца.

— Вы зашли слишком далеко, сэр! — произнес он убийственно спокойным тоном.

Венеция также поднялась с места и взяла Линвуда под руку, чувствуя, как напряглись его готовые к удару мышцы.

Отец отступил на шаг:

— Возможно. Но ты мой сын, мой наследник. Да, я согласился организовать твой брак с этой женщиной, чтобы спасти твою жизнь, но эта ситуация мне по-прежнему не нравится.

— У нас с Венецией все совсем не так, как вам представляется, — объявил Линвуд, глядя на отца. Это было самое большее, что он мог поверить родителям.

Возможно, Мисборн понял, что хотел сказать ему сын. Схватившись за голову, он печально воскликнул.

— Ну почему именно она?!

— Вы задали неверный вопрос, сэр, — гневно ответила Венеция.

Удивленно вскинув брови, Мисборн уставился на невестку.

— Вы говорите, ему удалось выйти сухим из воды. Она покачала головой. — Хотя ваш сын и готов был отправиться на виселицу, своей вины он не признал. Вы хоть раз спросили его, а он ли винов…

— Довольно, Венеция, — перебил ее Линвуд, но слово «виновен» уже повисло в воздухе зловещим вопросом.

— В самом деле, Френсис? — Она повернулась к нему, гневно сверкая глазами. — Надеюсь, все поняли.

Побледневший Мисборн в шоке смотрел на сына, впервые с сомнением на лице.

— Френсис? — прошептал он.

— Вы никогда меня об этом не спрашивали, — отозвался тот. — Ни разу. Это многое говорит о вашей вере в меня.

— Но?.. — Мать Линвуда перестала теребить носовой платочек и вскочила, опередив мужа. — Что он такое говорит, Джордж?

Мисборн взирал на сына с выражением ужаса на посеревшем лице. Посмотрев в черные глаза отца, столь похожие на его собственные, Линвуд позволил себе приоткрыть перед ним завесу правды.

— Бог мой! — прошептал Мисборн, наконец-то начиная осознавать.

— Джордж? — испуганно переспросила его жена.

— Вы сами ей все объясните, сэр. — Линвуд поклонился. — А теперь прошу меня извинить, мы уезжаем. Нам с супругой нужно готовиться к вечернему выходу в свет.

Венеция взяла его под руку, и они удалились.

Несколько часов спустя Венеция стояла в холле их особняка, ожидая, пока Линвуд поможет ей надеть темный бархатный плащ. Ее вечернее платье было того же богатого темно-красного оттенка, что и в вечер их первой встречи на балконе, произошедшей, казалось, целую вечность назад. Шелковая юбка нежно обнимала изгибы ее бедер. Черные шелковистые волосы были убраны в высокую изысканную прическу с несколькими выпущенными прядями, струящимися по шее. Сегодня Венеция выглядела еще более прекрасной, чем в тот судьбоносный для них обоих вечер, потому что теперь, глядя на нее, Линвуд видел не чувственную замысловатую актрису, а настоящую женщину, скрывающуюся за этой маской.

Вынув из кармана черную кожаную коробочку, он протянул ей.

Открыв крышку, Венеция ахнула от неожиданности. На бархатной подушечке лежало ожерелье из рубинов такого же насыщенно-бордового цвета, что и ее платье, в окружении бриллиантов, сияющих ярче звезд.

— Семейные рубины, — пояснил он. — Мать прислала. Теперь, когда ты стала моей женой, они принадлежат тебе. Таким образом она пытается извиниться перед тобой и поддержать на сегодняшнем выходе в свет, где все увидят на тебе это украшение.

— Оно прекрасно, — прошептала Венеция.

— Не так прекрасно, как ты. — Линвуд надел ожерелье ей на шею.

Некоторое время они стояли в молчании, глядя друг другу в глаза. Оба понимали, что ожидает их нынешним вечером в театре.

— Ты готова, Венеция?

— Рядом с тобой я всегда готова.

Она положила руку на сгиб его локтя, и они зашагали к экипажу.

Реакция общества оказалась именно такой, как ожидал Линвуд. Все смотрели на них открыв рот и намеренно громко перешептывались: «Убийца. Шлюха». Добрые соседи родителей Линвуда, его крестная мать, люди, называвшие себя его друзьями, все поворачивались к нему и Венеции спиной. Линвуд чувствовал, как в нем медленно закипает гнев. Он негодовал из-за приема, оказанного его жене. Высший свет жесток, мелочен и слеп в своем лицемерии. Почувствовав, как ее пальцы сильнее сжимают его руку, он встретился с ней взглядом. Женщина, в которую она превратилась, казалась сильнее, спокойнее и увереннее в себе, чем когда-либо была Венеция Фокс. Она улыбнулась ему, и он помимо воли улыбнулся в ответ.

— Мы же не разочаруем этих людей, не так ли? — негромко произнесла она, касаясь губами его губ.

Леди, стоящие неподалеку от них, ахнули от ужаса, мужчины испустили долгий завистливый вздох.

— Вы неисправимы, леди Линвуд, — прошептал он ей.

— И вы тоже, лорд Линвуд, — с улыбкой парировала она.