Елена Арсеньева - Русская любовь Дюма

Любому приличному человеку после таких слов следовало бы извиниться и убрать сигару, однако пятнистый брюнет проговорил с вызывающим видом:

– Я должен был ехать в отдельном купе. Уж не знаю, почему Англь (такую фамилию носил начальник станции) устроил нас вместе.

– Я тоже этого не знаю, – миролюбиво сказал Александр, который вдруг вспомнил, что видел именно этого брюнета в обществе Нессельроде, а потому несколько оживился в надежде выведать хоть что-то о Лидии. – Но, поскольку мы с вами соседи, давайте сойдемся на чем-то, что могло бы нас объединить. Скажем… вот!

Он достал из саквояжа объемистую плоскую бутыль, в которой тяжело плескалась прозрачная чуть золотистая жидкость. Это была польская водка под названием zubrovka, высоко оцененная Александром во время его сидения в Мысловице. Также в его саквояже в кожаном футляре лежали серебряные стаканы.

– Позвольте предложить вам отведать этого прекрасного напитка, – любезно проговорил Александр, наливая по половине стакана и опасаясь, не сочтет ли попутчик его дикарем, что не плеснул на донышко, как положено по этикету.

– Охотно выпью, – согласился тот, с особенной пристальностью рассматривая стакан. – Извините мое любопытство, я неравнодушен к хорошему серебру и в своей карете – у меня в Париже собственный выезд, но сейчас путешествовать железной дорогой куда быстрее и удобнее, – заметил он как бы в скобках, – я всегда держу вино, например шампанское – и серебряные стаканы. Впрочем, по моему мнению, серебро портит вкус белого вина и шампанского, оно годится только для крепких напитков.

– Прозит! – провозгласил Александр. В Мысловице, где находился рубеж варварской Российской империи с просвещенной Европой, все говорили именно так, поднимая рюмки и бокалы.

Отпив чуть-чуть, Александр опустил стакан, медленно смакуя напиток, хотя зубровка и обжигала нёбо, – и не поверил глазам, увидев, что его сосед выпил все до дна.

– Позвольте предложить вам еще, – сказал Александр, наливая почти полный стакан.

Попутчик кивнул и одним махом осушил его.

Александр от изумления сам сделал глоток больше, чем собирался, и закашлялся.

– Хоть вы и пьете польскую зубровку и говорите «Прозит», вы не славянин, – констатировал попутчик, беря из его рук бутылку и вновь наливая полный стакан, опрокидывая его в глотку и тут же наливая вновь… И еще раз, и снова… – Европейцы цедят крепкие напитки, пытаясь оберечь свой желудок. А славяне борются с крепкими напитками, как с врагом: уничтожая их одним ударом, то есть одним глотком.

И он уничтожил очередного врага одним ударом.

– Вы говорите как знаток, – усмехнулся Александр.

– Конечно, – усмехнулся в ответ попутчик, – я и есть знаток. Ведь я – русский.

– Такая мысль у меня мелькнула, – кивнул Александр. – В Мысловице так же – залпом – пили зубровку только русские пограничники. Но вы великолепно говорите по-французски, совершенно француз и как парижанин.

– Я вполне могу назвать себя и французом, и парижанином, – сообщил попутчик, – ведь я русский только по отцу, которого никогда не видел. Моя мать – француженка. Отец служил в русской миссии. Когда – после Июльской революции [20]всем русским было приказано покинуть Францию, он не посмел ослушаться приказа императора Николая и уехал, бросив мою мать. Она вскоре умерла, меня воспитывал ее брат. Он скончался через несколько лет, я остался совсем один. Благодаря скудному наследству я поступил в университет, однако превратности судьбы и человеческое коварство низвергли меня в Тулонскую каторгу. Моим товарищем по несчастью недолгое время был один русский… Его арестовали за шпионаж. Ему было отрадно слышать русскую речь, хоть я помнил совсем немного слов. С помощью подкупа он ухитрился бежать и взял меня с собой. Однако при побеге он был застрелен. А я смог добраться до человека, который устраивал его бегство. Он привел меня к русским, и те помогли мне вновь обрести человеческий облик и прийти в себя. Они хотели, чтобы я стал их шпионом. Но пребывание на каторге сделало меня сущим неврастеником и большой пользы русским я не могу принести. Иногда я выполняю кое-какие незначительные поручения. Например, за кем-то последить, что-то о ком-то узнать… Настоящей работы мне не дают, они меня презирают, они меня не ценят…

Речь его становилась все менее внятной.

Александр от волнения опрокинул в себя стакан зубровки и даже не заметил этого.

Итак, перед ним сидел русский шпион, видимо, один из секретных агентов Нессельроде! Та их встреча в Брюсселе, конечно, не была случайной, хоть не имела никакого отношения к Лидии. Это была просто встреча иностранного агента со своим резидентом.

Надо бы сообщить в полицию… Или нет! Пусть полиция сама делает свои дела. Александр Дюма не полицейский агент, а писатель! Надо попытаться разговорить этого человека! Наливать ему еще и еще, пусть подробней расскажет о своих приключениях. В кои-то веки в руки идет такой интересный материал…

– Как вас зовут? – азартно спросил Александр.

– Воль… Владимир Шувалов, – пробормотал попутчик.

– А меня – Александр Дюма-сын, – представился наш герой и скромно потупился, ожидая как минимум изумленного восклицания.

– Чей вы сын? – невнятно спросил Владимир Шувалов, но ответа совершенно фраппированного Александра ждать не стал: откинулся на жесткую спинку сиденья и крепко уснул.

Александр покачал головой, уныло глядя на бутылку, в которой оставалось гораздо меньше половины зубровки.

Шувалов захрапел.

Александр уселся поудобней и опустил веки. Он хотел лишь чуть-чуть подремать, немножко, всего какой-нибудь часик, чтобы потом разбудить Владимира Шувалова и задать ему несколько вопросов, однако уснул так крепко, что не слышал, как остановился поезд и как исчез его попутчик… прихватив с собой – наверное, на память о встрече! – набор серебряных стаканов и недопитую бутылку зубровки.

Больше Александр Дюма-сын слыхом не слыхал о Владимире Шувалове, однако эта встреча произвела на него известное впечатление. Русский герой его романа «Дама с жемчугами» носит имя Владимир, а мировая афористика благодаря этой встрече обогатилась следующим геономическим наблюдением: «Любой поляк зовется Станиславом, все шотландцы Maк-Дональды, и все русские – Владимиры».

Но он так и не узнал, что случайно встретил человека, который мог ответить бы на все его вопросы о Лидии и даже поведать о ней многое, о чем ее бывший любовник даже не подозревал.

Ирония судьбы, как принято говорить в таких случаях!

А Лидия? Бедняжка Лидия, происками интригана-супруга возвращенная к нему и разлученная с милым Александром?

Что сталось с ней?