Ирина Комарова - Каприз

– Тетушка Магдалена! Это жестоко!

– Жестоко? Нет, милая моя, это не жестокость, это правда. Ты сейчас выбираешь свою будущую жизнь и ты должна сделать выбор с открытыми глазами, понимая и что ты делаешь и каковы будут последствия. Пойдем, – тетушка Магдалена взяла Сашеньку за руку и потащила за собой к дверям. – Я сказала все что хотела и все, что должна была. Теперь говори ты. Ты не видела его две недели, так что полюбуйся на него и, если уж ты так решила, скажи ему, глядя в глаза, что бы он убирался, но сделай это сама, без посредников. – Она втолкнула девушку в гостиную и закрыла дверь. Привалилась к стене рядом и взмолилась шепотом:

– Господи Иисусе! Дева Мария и святые угодники! Вразумите малых сих, не дайте им погубить свою жизнь! Вложите хоть каплю разума в их безмозглые головы!

Тетушка Магдалена все еще стояла там, когда захлопали двери, и к ней быстро подошла запыхавшаяся, раздраженная Юлия Казимировна.

– В первый и последний раз пытаюсь догнать этого сумасшедшего! Мальчишка скачет, словно за ним гонится дьявол, а мы неслись за ним следом, как… я не знаю, как кто, но карета два раза чудом не перевернулась! Они разговаривают?

– Там, – слабым голосом ответила ей сестра и показала пальцем на дверь.

– Угу. Уже хорошо. Я боялась, что она не захочет к нему выйти.

– Она и не хотела.

– О! Я рада, что ты была здесь… Давно они разговаривают?

– Нет, – тетушка Магдалена нервно глянула на дверь. – По-моему она плачет…

– Плачет, это хорошо… – Юлия Казимировна задумчиво разглядывала дверь. – Ключ есть?

– Какой ключ?

– Ну, эти двери запираются? Ключ есть?

– А-а… – тетушка Магдалена повертела головой и, встав на цыпочки, сняла с крючка на косяке большой резной ключ и подала его сестре.

– Вот так! – с удовлетворением сообщила графиня, поворачивая ключ в замке. – И пока не договорятся, они у нас оттуда не выйдут… Давай сядем, сестрица. Рассказывай, что тут у вас хорошего.

Сашенька по инерции сделала несколько шагов и остановилась. Дмитрий стоял у окна, не шевелясь, глядя на нее. Измученный, осунувшийся, под глазами темные круги… Вообще выглядит, словно после изнурительной скачки, растрепанный, в пыли… Боже, действительно, этот человек – половина моей души, половина моего сердца. Нет, он вся моя душа, все сердце!

А Дмитрий молчал, не сводя с нее глаз. Похудела, побледнела, тонкие пальцы нервно сжаты в кулаки. И невыразимая тоска в ее огромных темных глазах… Молчание затянулось. Наконец он пошевелился, оттолкнулся от подоконника, подошел к ней, губы дрогнули…

– Сашенька…

Она вздрогнула, отпрянула в сторону, остановилась, напряженно выпрямившись.

– Тетушка Магдалена просила меня выслушать вас, господин Сотников… – жизни в ее голосе не больше, чем у ледяной скульптуры. – Говорите.

– Сашенька…

Боже, как говорить с этим воплощением холодности и равнодушия, о чем? Где та Сашенька, которая с восторгом ловила каждое его слово, глядя на него живыми блестящими глазами? Где… Он уничтожил ее, собственными руками!

– Сашенька, я не мог больше… прости меня, дорогая, я совершил ошибку, теперь я знаю, я понял… я так виноват перед тобой!

Ровным голосом она согласилась:

– Да, вы виноваты.

Ни проблеска чувства, сухие глаза равнодушно смотрят прямо на него.

– Мне нечем оправдаться, но клянусь, тогда я был уверен, что поступаю правильно… наверно это гордость сыграла со мной злую шутку – я так привык, что ты зависишь от меня, что не был готов… Но когда ты уехала, Сашенька, у меня словно сердце биться перестало! Я думал пройдет, надеялся, что сумею выжить без тебя, но у меня ничего не получается, совсем ничего! Я говорил тогда, что хочу только твоего счастья и говорил правду, твое благополучие для меня важнее всего на свете, но сейчас я знаю еще и то, что сам никогда не смогу быть счастлив, если тебя не будет рядом, – Дмитрий говорил торопливо, не слишком связно и в какой-то момент ему показалось, что взгляд девушки смягчился. Он протянул к ней руки и заторопился еще больше: – Когда я узнал, что вы уезжаете… Сашенька, я просто не могу тебя так отпустить… я люблю тебя, прошу, поверь мне! Давай вернем все назад, выходи за меня замуж… пусть все будет так, как ты захочешь… если ты твердо решила ехать, я поеду с тобой… я на все согласен, только не бросай меня, пожалуйста!

– Не бросай меня… кажется я тоже что-то такое говорила, – она медленно покачала головой. – Что ж, исходя из вашего предложения, можно сделать вывод, что вы, господин Сотников, все-таки решили найти применение моим ста двадцати тысячам в своем хозяйстве. Я польщена.

Дмитрий дернулся, как от удара. Она не простила, не хотела простить, не могла. Как глупо с его стороны было надеяться… бесполезно, все бесполезно. И больно. Он заслужил эту боль, но Боже, разве человек может продолжать жить, когда так больно…

Руки его медленно опустились и безжизненно повисли. Бледное лицо стало совсем уже каким-то серым, глаза потускнели. Дмитрий медленно повернулся и неуверенно, словно слепой направился к дверям.

Сашенька смотрела ему в спину. Уходил человек, единственный в мире, та самая, Богом предназначенная половинка. Уходил, чтобы никогда больше не вернуться, оставляя ее навсегда одну. И ничего в будущем, никакой надежды, только печаль и тоска по нему! Навсегда…

– Нет! – она словно со стороны услышала свой крик. Не заметила сама, как пролетела расстояние между ними, обогнала и, преградив дорогу, вцепилась в плечи и затрясла его, отчаянно рыдая. – Нет! Нет! Нет… Не уходи, не смей уходить! Не смей снова бросать меня, это нельзя, невозможно! Ты не имеешь права! Мы должны быть вместе, я люблю тебя, не могу без тебя жить! Не уходи…

– Ну-ну, не плачь, тише, моя милая, перестань… – не сразу до нее дошел тихий голос Дмитрия.

Одной рукой он обнял ее, а второй нежно гладил по голове, по плечам, спине. Сашенька перестала трясти его, прижалась, неловко, но очень крепко обняв и вслушивалась, впитывала в себя слова, которые он тихо, успокаивающе шептал ей.

– Конечно я не уйду, что ты, как я могу, любимая… Я могу быть только рядом с тобой, я просто разучился жить без тебя. Не прогоняй меня, родная, я теперь знаю, что просто не выживу один. Не плачь, солнышко, все будет хорошо, мы выдержим, пока мы вместе, все будет хорошо, только продолжай любить меня, верить мне, Сашенька, сердце мое…

Сколько времени они простояли так обнявшись? Сашенька перестала плакать, последние слезинки Дмитрий снял губами с ее щек. Она подставила ему лицо, таяла под его поцелуями и целовала сама… Оба были слишком измучены, чтобы чувствовать себя счастливыми, но появилась и окрепла надежда. Наконец они не сговариваясь, одновременно взглянули на дверь.